Шатохин поздоровался и, придвинув стул к кровати Серебряковой, сел. Вблизи лицо пожилой женщины выглядело еще ужаснее: правый глаз заплыл, лоб, висок и щека черные, распухшие.
— Вот он вас уделал, черт возьми! — не удержался от возмущенного возгласа Шатохин. — Вот негодяй!
Клавдия Павловна ничего не сказала, она лишь вздохнула и печально посмотрела на майора здоровым глазом.
— Моя фамилия Шатохин, — представился майор. — Можете называть меня Юрием Ивановичем. Я буду вести ваше дело. Про вас я кое-что знаю, бабуля. О вашей жизни мне рассказывал ваш брат, а о здоровье лечащий врач. — Шатохин подкупающе улыбнулся: — Видать, вы в рубашке родились, Клавдия Павловна. Всего несколько миллиметров отделяли вас от загробного мира. Еще где-нибудь болит?
— Грудь и бок, — пожаловалась старуха. — Дышать трудно, сынок.
Майор развел руками и шутливо сказал:
— Ну, в таких случаях принято говорить: ничего, до свадьбы заживет.
— Заживет! — неожиданно проворчала из своего угла дебелая женщина. Она, оказывается, не спала, а прислушивалась к разговору следователя с Серебряковой и от скуки, по-видимому, была не прочь почесать язык. — Чуть не угробили бабку изверги!
Майор бросил в сторону женщины суровый взгляд и с досадой произнес:
— У меня нет времени на пустые разговоры. Врач дал мне только пять минут, поэтому я должен потратить их с пользой. Так что, извините… — и снова склонился к Серебряковой. — А скажите, Клавдия Павловна, преступника вы видели в лицо?
— А как же, — охая, пошевелилась на кровати Серебрякова. — Видела, милок. Также как тебя сейчас вижу. Я же проснулась, когда он в дом залез. Вот в коридоре мы с ним и столкнулись. Он иконы в руках держал.
— Сколько их было?
— Две, сынок. Икона и распятие. Я икону у него хотела отобрать, а он на меня и напал…
Брови Шатохина поползли вверх.
— Отобрать хотели? — переспросил он изумленно. — Вы что же первой на него напали?
— Ну да.
— Ну вы, бабуля, даете! — восторженно воскликнул майор. — Впервые встречаю такую женщину!.. Как же вы не побоялись встать перед бандитом лицом к лицу?
— А как же, милай, он же осквернил святыню, — спокойно и уверенно ответила старушка.
— А не боялись, что убьет?
— Нет, не боялась. Он ведь хотел убить меня иконой, которая наоборот, исцеляет людей от всех болезней.
— То есть?.. — не понял Шатохин.
— Икона, говорю, которой он хотел меня убить, называется "Всех скорбящих радость". На нее люди молятся, чтобы исцелиться от всякого рода недугов и болезней, а он ей хотел меня убить…
