Наконец я увидел его. Одной рукой он тащил низкорослого худого мужчину, во второй держал дубинку. Губы его разошлись в злобном оскале, лицо заливала краска. И при этом чувствовалось, что Перси счастлив. Делакруа пытался поспеть за ним, но ножные кандалы не позволяли набрать ход, поэтому, при всех его усилиях, он не успевал за Перси. Я выскочил из камеры в тот момент, когда Делакруа начал валиться на землю. Я удержал его на ногах: так мы и познакомились.
Перси вскинул дубинку, а я одной рукой пытался удержать его. К нам уже спешил Зверюга, потрясенный и возмущенный увиденным. Я, кстати, испытывал те же чувства.
— Не позволяйте ему больше бить меня, m’sieu,[20] — верещал Делакруа. — S’il vous plait, s’il vous plait![21]
— Пустите меня, пустите! — Перси рванулся вперед и начал охаживать плечи Делакруа дубинкой.
Делакруа крича поднял руки, а дубинка гуляла по рукавам его синей робы. В тот вечер я увидел его без нее, всего в синяках. Мне даже стало нехорошо. Конечно, в блок Е он попал не за красивые глаза, суд приговорил его к смерти за убийство, но так у нас с заключенными не обращались, во всяком случае до прихода Перси.
— Хватит! Хватит! — заорал я. — Прекрати! Что ты себе позволяешь?
Я попытался втиснуться между Делакруа и Перси, но толку из этого не вышло. Дубинка Перси продолжала охаживать Делакруа с боков, в обход меня. Рано или поздно это привело бы к тому, что какой- нибудь удар пришелся по мне, а потом началась бы драка. Я бы точно забыл, чей он там родственник, да и Зверюга составил бы мне компанию. И знаете, я даже сожалею о том, что драка не началась. Мы бы крепко отмутузили Перси, и в итоге могло бы не случиться всего того, что произошло потом.
— Гребаный педик! Я научу тебя не совать руки куда не надо, засранный французишка!
Хряп! Хряп! Хряп! Из одного уха Делакруа текла кровь, он продолжал кричать. Я прекратил попытки защитить его, схватил за плечо и швырнул в камеру. Перси успел изогнуться и со всего размаха врезать ему дубинкой по заднице, можно сказать, для ускорения. И тут Зверюга добрался до него (я говорю про Перси) и отпихнул в сторону.
Я же захлопнул дверь камеры, а потом повернулся к Перси. Шок и недоумение сменились холодной яростью. Перси пробыл в блоке Е уже несколько месяцев, достаточно времени для того, чтобы мы все решили, что он нам не нравится, но тут я впервые понял, что он совершенно не способен держать себя в руках.
Перси стоял, не спуская с меня глаз, в которых среди прочего читался и страх (в том, что он трус, я нисколько не сомневался), уверенный, однако, что его связи обеспечат ему надежную защиту. И в этом он был прав. Я подозреваю, что найдутся люди, которые не поймут, как такое могло быть, даже прочитав все то, что я напишу, но это те, кто знаком со словами «Великая депрессия» только по учебникам истории. Если б вы жили в то время, эти слова воспринимались совсем по-другому, а если б у вас еще была и работа, вы бы сделали все возможное и невозможное, лишь бы ее не потерять.
