— Благородная госпожа Беатриса с сыном тоже собираются в Лондон, — сказал он, — почему бы не присоединиться к ним?
— Отец, — прошептала догадливая Элеонора, — ведь ты не отдашь меня этому дикому зверю?
— Скорее собственной рукой убью тебя, моё дитя, — ответил старик, и девочка, успокоенная таким выразительным обещанием, весело ему улыбнулась.
В замке Гентингдонов приветливо встретили благородных гостей, и путешествие их в Лондон было удачным. Вернулась Элеонора невестой Уильяма Фицуса, а скоро отпраздновали и свадьбу.
Тщетно Гью Гисбурн искал случая выполнить своё обещание — граф зорко берёг свою молодую жену. И взбешённый сэр Гью на много лет исчез из своего замка. Ходили слухи, что рыцари потребовали его удаления из армии крестоносцев. Домой он вернулся так же внезапно, как и исчез, и в диких кутежах проматывал громадные деньги. Столько лет прошло, а обида горела в душе Гью Гисбурна, и только тот, кто совсем его не знал, мог поверить, что он отказался мщения.
Сегодня в замке Гисбурна слуги ходили на цыпочках и говорили вполголоса: сэр Гью вернулся на рассвете, пинком ноги отшвырнул любимую собаку и прошёл к себе в спальню чернее тучи. Такие дни не проходили спокойно. Каждый, от самого приближённого слуги до последнего поварёнка, со страхом спрашивали себя: не ему ли придётся стать жертвой страшного гнева господина?
Солнце поднялось уже высоко, когда сэр Гью приказал подать себе в спальню большой старинный кубок вина. На нём искусный художник вырезал сцену охоты на дикого кабана. Кабан стоял, прижавшись к дереву, ощетинившийся, окружённый сворой собак. Слуги, перешёптываясь, находили в страшной морде вепря сходство с головой их повелителя.
Сэр Гью сидел в резном дубовом, обитом красным бархатом кресле у высокого узкого окна, обращённого в долину речки Дув. За поворотом её, закрытый ближайшей горой, стоял замок Гентингдонов и неприступная его близость распаляла свирепое сердце Гисбурна.
Слуга, преклонив колено, подал господину знакомый кубок на лакированном подносе китайской работы. Такие вещи в то время были в Европе громадной ценностью, Короли гордились ими. Сэр Гью привёз китайский поднос из своих дальних походов. «Пять христианских рабов-венецианцев отдал за него алжирскому бею», — шёпотом говорили слуги. Прошёл слух, что среди этих христиан был даже один священник: сэр Гью промышлял одно время морским разбоем и, захватив в плен итальянское судно с грузом дорогого стекла, продал алжирскому бею товар, а заодно и команду с пассажирами.
