— В следующий раз виноградная лоза не будет такой прочной…
Должно быть, в лице отца Родульфа в эти минуты и в самом деле было что-то устрашающее, потому что другой встретившийся с ним человек также отскочил и прижался к стенке у входа во вторую башню, но это не спасло его от порядочного и, похоже, преднамеренного толчка. Гунт (это был он) пристально посмотрел вслед монаху:
— Рука тяжёлая, впору рыцарю. Дорого бы я дал узнать, какие мысли бродят в голове у святого отца. Вряд ли самые божественные. Куда он идёт? Ага, похоже, в капеллу. Только бы никто не увидел… — и Гунт, опасливо оглянувшись, проворно выбежал во двор.
Между тем отец Родульф, быстро поднявшись по лестнице, вошёл в высокую круглую комнату со стрельчатыми окнами. Солнечный свет падал на каменные плиты пола причудливым разноцветным ковром, ведь графы Гентингдоны могли позволить себе редкую роскошь: в окна домашней часовни, вместо слюды, были вставлены ярким узором цветные венецианские стёкла в свинцовом частом переплёте. Резной алтарь возвышался посередине комнаты, сбоку от него выделялась резная же тёмного дерева фигура Стефана-мученика с молитвенно сложенными руками и склонённой головой. Святой отец считался покровителем рода Фицусов. Объяснение этому было утеряно в глубокой древности, но чем менее достоверно было какое-либо старое поверье, тем грешнее и невозможнее было усомниться в нём. Поэтому изображение святого Стефана красовалось на целом ряде вещей домашнего обихода Гентингдонов и служило предметом глубокого почитания для них, а так же (в обязательном порядке) для слуг и вилланов.
Пойдя в часовню, отец Родульф резким нетерпеливым движением повернул за собой в замке тяжёлый железный ключ. Бросив вокруг мрачный взгляд, он обогнул алтарь и подошёл сзади к статуе святого Стефана, стоящей на тяжёлом постаменте из твёрдого серого камня. Движения его были быстры, нетерпеливы и в то же время напряжённы: он всё время прислушивался, ловя каждый звук извне. Но в коридоре не слышно было ничьих шагов, и пол около статуи был по-прежнему залит переливами красок, такими яркими, что у монаха на мгновение даже зарябило в глазах, ему показалось, что кровавые и лазоревые пятна на полу вдруг затуманились и по ним пробежала какая-то тень. Он остановился, провёл рукой по лицу и, подняв голову, посмотрел в окно. Всё было спокойно.
— Тень ласточки испугала, — раздражаясь на себя, пробормотал отец Родульф и прибавил ещё что-то невнятное. Затем порывисто наклонился и, стоя сбоку от статуи, сильно надавил рукой на выступ в её пьедестале. Если бы отец Родульф взглянул в эту минуту на тень, появившуюся на полу, он не принял бы её за тень ласточки… Но капелла была пуста — монах исчез…
