Ясным осенним утром выехала из родового замка Гентингдонов и, прогрохотав по опущенному мосту, направилась к лесу блестящая конная процессия. Впереди на громадном коне ехал сам сэр Уильям Фицус, рядом на спокойной снежно-белой кобылице — госпожа Элеонора. А между ними, радостно сияя глазами, скакал маленький Роберт, облачённый по случаю своего семилетия в одежду из красного шёлка и такую же красную шапочку с фазаньим пером. Этой дате и была, собственно, посвящена соколиная охота, любимое развлечение тогдашней знати. Для мальчика это было не только долгожданным приключением, но и редкой возможностью побыть рядом с суровым отцом, который, каждый раз со славой и добычей вернувшись из военного похода, недолго задерживался дома. Множество разграбленных замков и сожжённых деревень отмечало путь победоносной армии короля, к которой граф присоединился по первому зову. Многие из ушедших с ним воинов остались на полях сражений. Роберт узнавал обо всём этом из случайных разговоров слуг на старинных конюшнях, где он любил проводить время, но никогда не задумывался, отчего при возвращении сэра Фицуса жёны и дети погибших не позволяют себе ни слезинки и вместо траурного шествия устраиваются торжества. Господин жив — это считалось главным.
А теперь господину было угодно развлечь своих гостей, следовавших за ним, непринуждённо болтая, в роскошных уборах с золотыми и серебряными вышивками и украшениями. Многие на расшитой шелками кожаной перчатке держали сокола, привязанного за ногу серебряной цепочкой. Голову птицы скрывал колпачок — в темноте она спокойнее. Мечи и кинжалы мужчин показывали, что даже рядом с замком весёлая охота вполне может превратиться в сражение с разбойниками. Однако далеко не все они были отпетыми грабителями, не желавшими мирно работать. Даже наоборот: большинство промышляло разбоем вынужденно.
Мало того, что земля вся принадлежала рыцарям и духовенству — тех, кто на ней трудился, знать душила земельным побором. Посевы на их пашне вытаптывали олени, а они не смели даже защитить своё поле забором, дабы не чинить помех господской охоте, которая катилась в азарте и кураже, губя остаток урожая. Запутавшегося в долгах виллана можно было продать в рабство. Немудрёно, что многие из бедняков, в отчаянии спасая жизнь и свободу, бежали в соседние леса, объединяясь в отряды «вольных людей». Их преследовали, но но крайней мере они умирали с мечом в руках, а не с ошейником раба на шее.
