— Скот, — сказал главный в компании.
— Ужасно, — прошептали девушки. — Любит, себя не помнит.
— Любовь зла, полюбишь и козла.
— Да не любовь это, а черт-те что! Так, помрачение рассудка.
Виталий тем временем торжествовал. Все видят, как она красива! И приползла к его ногам почти в полночь по одному звонку! Смотрите, смотрите! А сейчас он еще больше возвысится в их глазах!
— Спасибо, — небрежно бросил он, — ты меня очень выручила. Я тебе отдам. Честное слово, отдам. А теперь мне надо идти, меня ждут. — И он оглянулся на своих. — Я тебе позвоню. Спасибо.
Ирина ахнула, схватилась за горло. Чувствуя себя обнаженной под взглядами его друзей, она повернулась и побежала назад, к метро.
Оскорбление оказалось сокрушительным.
На ступеньке эскалатора стояла не она, Ирина, а некое существо с ободранной кожей. Но работала, работала без остановки безжалостная мысль, вновь и вновь прокручивая кадры унизительной сцены у памятника Жукову.
Вестибюль станции был пуст, за синими уборочными машинами тянулись темные мокрые полосы. С шумом пролетали груженые грязные платформы.
— Час беспутных женщин, — подумалось горестно. — Боже мой! Что это было? Как теперь жить?
Она шла вдоль платформы, прижимая руку к горлу, в котором вновь разгоралась странная нервическая боль.
И голова, голова раскалывалась...
Наконец набежал спасительный голубой состав, часть дневной ясной жизни, и увез ее.
Дома стало хуже. Как когда-то мать, она долго ходила и покачивалась на одном месте, потом что-то вспоминала, влачилась по комнатам, наконец, в халате и тапочках, вышла в переулок.
Ночная темнота редела, но окна в домах были еще темны. Изредка шелестели по асфальту дорогие иномарки. Район был элитный, особенно та часть переулка, где в реставрированных особняках размещались апартаменты высоких чиновников и офисы известных компаний.
А она все ходила и ходила при наливающейся заре по оживающему к деловому понедельнику переулку. В домашних тапочках, пестром халате, шарфе и косынке. Удивленно поглядывали на нее уличные кошки, не решаясь подойти и приласкаться, летел с тополей невесомый пух, сбиваясь сугробиками вдоль тротуаров, у бордюрных камней.
Постепенно ей стало легче на свежем воздухе, на фоне распахнутых окон, редких машин, живительного городского шума. Странные, но действенные лекарства для горожанина в особых случаях!
Куда-то ей надо было ехать? Ах да, к дочери, с ананасом.
В квартире она с горькой усмешкой выбросила вчерашние яства, убрала все следы приготовлений к «страстному свиданию» и подсела к зеркалу. Разительная перемена, произошедшая с ней за минувшую ночь, испугала ее. Эта бледность, измученные глаза... Нет, она не поддастся болезни, унесшей ее мать, она выстоит ради дочери!
