За дворами, через Пятницкую, рядом с метро, размещался маленький уютный рынок. Ирина купила мяса, уже отбитого для жарки, взяла упругую свежую зелень и душистую приправу, хотя есть все это, по совести говоря, после вчерашнего банкета не хотелось, да к тому же в доме тяжелым свертком дожидались дары Насти — пироги, пахлава, непочатая коробка шоколадных конфет.
Скорее, все должно быть готово к его приходу. Нет, к его звонку!
В доме было чисто и тихо.
Телефон молчал.
Ах, ведь он, верно, уже звонил, пока она покупала продукты. Конечно, звонил. Ведь уже двенадцать часов! Сейчас, сейчас она разгрузит сумку, приготовит мясо, все разложит и прикроет салфеткой, чтобы не терять ни единой минуты, когда появится Вит!
— Сегодня, сегодня... Ах, я должна быть ослепительна! Я умею быть ослепительной!
Время шло. Ирина отутюжила платье, приняла душ. На столе, на скатерти в мелкую клеточку уже стояли, прикрытые салфетками и крышками блюда, в квартире вкусно пахло жареным с приправами мясом.
Телефон молчал.
День разгорелся, перешел через середину и стал вызревать.
Часа в три на душу набежала легкая тень. Почему он не звонит, почему не спешит побаловать вниманием, где же его чуткость, право?
А это что за ощущение? На шее, близ железок. Слабое подергивание, как у мамы в те роковые дни. Ирина испуганно уселась в кресло... и улыбнулась.
— Он придет вечером! Какая я недогадливая! Вот что значит долго не встречаться с мужчинами. Я просто отстала от жизни. В свои тридцать два года отъехала от молодежи почти на сто лет, так все быстро меняется. А раньше... Сережа... он звонил спозаранку, спешил услышать мой голос. И днем прибегал в аудиторию с работы, чтобы взглянуть на меня между лекциями. Но когда это было! Пятнадцать лет назад.
Телефон молчал.
Ближе к вечеру Ирина ощутила легкий укол. Он пронзил душу, а воображение уже с готовностью рисовало оскорбительные картинки.
— У него другая! О... они любят друг друга, они ровесники, она даже моложе его, девчонка, хорошенькая, свежая, они смеются надо мною. О, позор!
С горлом творилось нечто неладное. Пришлось обвязать шею теплым шарфом и придержать рукой. Как мама. Конечно, если бы сейчас, в семь часов, раздался звонок, он излечил бы ее мигом. Но звонка не было. В квартире стояла пугающая тишина, только сигналили время от времени потревоженные автомобили в переулке, их разноголосая охранная сигнализация, не замечаемая раньше, мучила ее.
Ирина прошла на кухню. Все стояло на столе, готовое к трапезе. Лишь ваза дожидалась своих цветов, заранее наполненная отстоянной водою. Сев на табурет, Ирина обхватила колени руками.
