Так было и в тот памятный мне день. Притихший в ожидании зал знал, что авторучка засунута за обшивку стены, у одного из входов. Знал это и я, сидевший с края у стола жюри.
В зал ввели Мессинга. Он быстро нашел среди публики девушку, запрятавшую ручку, подвел ее к столу жюри и попросил думать о том, где находится предмет, который он должен был сейчас найти.
— Думайте, — повторил он, вытянувшись по стойке «смирно».
Мне хорошо был виден профиль его напряженного волевого лица: расстояние между нами не превышало двух метров.
«А что, если, — в голове возникла озорная идея, — я собью его с верного пути? Если он и впрямь телепат, то должен «поймать» и мою мысль».
По бокам сцены располагались уплощенные — не знаю, как это правильно назвать, — очевидно, колонны. На капители слева от меня я «увидел» своим направленным воображением ручку с золотым пером, лежавшую на толстенном слое серой пыли.
И вдруг произошло то, чего я, искренне, никак не ожидал. Мессинг вздрогнул, резко повернулся ко мне и сказал:
Не надо многих приказаний, туда высоко, туда нужна лестница, не мешайте.
Он говорил по-русски плохо, с сильным немецким акцентом.
А я, пораженный неожиданной удачей озорного опыта, «опустил очи долу», мгновенно испарив из своего зрительного, воображения только что «виденную» мною ручку. Что касается реально существовавшей, то Мессинг, забыв о моем телепатическом эксперименте, быстро нашел ручку там, где ее спрятали.
Что случилось, что он вам сказал? — встревоженно шепнул мне на ухо доктор Сальников.
Скажу потом, — ответил я, — когда пойдем домой.
В этот же вечер по дороге к метро Сальников предложил познакомить меня с Мессингом, так как слышал от него, что тот искал журналиста, с помощью которого мог бы написать книгу о своей жизни.
Надо ли говорить, с какой радостью я взялся за эту работу, наивно предполагая, что любая редакция встретит меня с распростертыми объятиями! Наше близкое, межсемейное знакомство продолжалось около года.
Появилась масса набросков с рассказами о жизни этого по-настоящему феноменального человека, обладающего невероятными, поистине фантастическими способностями. Какая там идеомоторика, наблюдательность — это всего лишь подсобный прием, главное лежит глубже! Это телепатия, это ясновидение в настоящем, это видение прошлого и будущего!
Он был откровенен, я — предельно честен, ему незачем было награждать себя выдуманными способностями — он обладал ими.
Но печальной реальностью оказалось нежелание редакцией, куда я обращался, даже говорить о книге с таким содержанием. Как об артисте интересного эстрадного жанра — пожалуйста, а другое, телепатия — ну что вы!
