— Чай мы приготовим. — Модест встрепенулся от дремоты. — Даже сахар найдется. Но хлеба нет. Ничего больше нет.
Он открыл дверцу шкафа и взял оттуда чайник. Пахнуло чем-то залежавшимся и несъедобным. К запаху окурков и грязных носков добавились вперемешку кондовые запахи прогорклого масла, протухшей колбасы и селедки. Специфический запах мужского общежития. Ни один не подумал обратить внимание, все привыкли. Никто из них не считал окружающую обстановку убогой и третьесортной. Впрочем, Фаина чихнула.
— Будь здорова, — сказал Пеликан, и на ее «спасибо» добавил в шутку: — Говори — не твое дело.
В эту секунду в дверь постучали. Девушки замерли испуганно.
Явились новые два лица: первый был известен, Ревенко Валя; второго никто не знал.
— Братцы, у вас не найдется кусочек масла? — вкрадчиво спросил второй. На него воззрились как на инопланетянина. Всеобщий смех был ему ответом. — Извините.
— Кто это? — спросили у Ревенко.
— Черт его знает. Стучится по всем комнатам. Я его встречаю впервые в жизни. Недоделанный: через неделю стипендия…
— Иди за ним, Модест. Он спрашивал масло — значит, у него есть хлеб, — сказал Пеликан.
— У Голикова есть две булки. Но он говорит, что нет, — сказал Ревенко. — А я видел у него в тумбочке.
— Ну, если человек говорит, что нет, у него и не должно быть, — сказал Модест.
— Вы совсем обнищали, бедные. Завтра, когда я вырвусь из этой западни, я вас подкормлю. Пить надо меньше.
— О, Александра, благодетельная, благодательная… Главное, курево.
— Будет тебе курево, — пообещала она Пеликану.
— А как забрать-то? — Ревенко, размышлявший над словами Модеста, под насмешливые возгласы вспомнил о Голикове. — Сидит там, лежит на ней… на тумбочке. Знаете, как в Нью-Йорке собрался съезд блатных со всего света? Американский блатняга выходит на сцену. «Сэры и джентльмены, мы будем работать с помощью атомной энергии: в минуту украдем пятьдесят пар часов, за пять минут — ограбим сейф. Через двадцать минут выкрадем дочь президента и привезем сюда…» Англичанин: «Сэры и джентльмены, мы будем работать с помощью водородной энергии…» Были на съезде двое русских блатных — одесситы Жора и Ваньтя. Выходят они вразвалку: «Суки и падлы! Я работаю с Ваньтей… Ваньтя, у тебя все готово? — Все. — Итак, начали. Суки, засеките время.» ― Ни у кого уже не осталось часов.
— Да. С вашими морскими законами, — сказала Александра, — недолго от простой шутки перейти границу преступного. Хлеб воровать, папиросы друг у друга воровать — фу! фу!
