— Мой брат умер. А ваша семья?
Она пытается сменить тему, ну что ж, Эрик был не против.
— Нас трое, всего лишь мать, отец и я, — он улыбнулся. — Ребенком я был таким озорником, что родители решили: одного с них хватит.
— Вы были озорником? — Эшли допила саке. — Неужели?
— По крайней мере, так они говорят. И потом, мой отец все время был в разъездах, из Японии в Штаты и обратно. Родители решили, при таких обстоятельствах одного ребенка вполне достаточно для семьи.
— Ваши родители встретились в Японии?
Эрик кивнул и снова наполнил ее чашку.
— Мама была дочерью одного бизнесмена, с которым мой отец в то время налаживал деловые контакты. Судя по тому, что родители рассказывали о себе, я думаю, это была любовь с первого взгляда.
— Звучит романтично.
Он всегда так думал, хотя никогда не верил в любовь с первого взгляда — до того момента, пока не открыл дверь и не увидел стоявшую в коридоре Эшли.
Эрик знал: любовь не гарантирует легкой и безоблачной жизни.
— Моей матери пришлось от многого отказаться, когда она вышла замуж за отца.
— Почему?
— Мать происходила из аристократической династии, на нее возлагались определенные надежды, но она восстала против семьи и вышла замуж за моего отца, вследствие чего подверглась осуждению знакомых и злословию.
— Должно быть, ей было очень тяжело.
Он кивнул.
— Да. Ее родственники до сих пор не поддерживают с ней никаких отношений. Для них она умерла.
— А вы?
— Для ее родственников? — он снова кивнул. — Для них я не существую.
— А для родственников отца ведь существуете, да?
— Для некоторых тоже не существую, — признал Эрик, пожал плечами и сделал глоток саке. — Но не для всех. Видите ли, я ведь в каком-то смысле ни рыба ни мясо.
— Вы пантера, — сказала она.
— Пантера?
— Черная пантера, — Эшли сделала глоток из чашки, и ее взгляд многозначительно скользнул по Эрику.
Когда она поставила чашку и улыбнулась, он пожалел, что не умеет читать мысли. Протянув руку к ее чашке, он подлил саке.
— Вы пытаетесь напоить меня?
— Возможно, — согласился Эрик, — хотя мог бы ответить, что в Японии хорошим тоном считается постоянно наполнять чашку гостя, ни на минуту не оставляя ее пустой, а если гость больше не хочет пить, он просто не притрагивается к наполненной чашке.
Эшли покачала головой:
— Это уже шулерство.
— Да, но вы, наверное, слышали: в любви и на войне хороши все приемы.
— У нас с вами война?
— Надеюсь, нет.
— Любовь?
Он почувствовал, как участилось ее дыхание в тот момент, когда она произнесла это слово, и Эрик догадался, что сердце Эшли, должно быть, бьется сейчас столь же часто и сильно, как и его сердце. Он тихо сказал:
