— Закройте дверь, — каркнул Паджет. — Сквозит.
Тимон боялся подумать, во что превратит эту комнату полная темнота и отсутствие последней струйки воздуха.
— Кто вы? — устало спросил Паджет.
Услышав шорох простыней, Тимон попытался разглядеть кровать. Глаза немного привыкли к темноте, и он уже видел грузную тушу, ворочавшуюся на железной раме кровати в нескольких футах слева от него.
— Можно зажечь свечу?
— Нет у меня свечей. — Паджет вздохнул.
— И не будет! — крикнули из коридора.
Тимон резко развернулся.
Хозяйка беззвучно, как призрак, последовала за ним наверх. Ее голос гвоздем впивался в череп.
— Не будет тебе свечей, пока не заплатишь! — победоносно закончила она.
— Я заплачу за свечи, — поспешно вставил Тимон, копаясь в кошельке. — Вот вам фартинг, принесите несколько штук и кружку эля для мастера Паджета.
Она приняла деньги, постояла, соображая, что происходит, безнадежно махнула рукой и скрылась.
— Вы купили мне свечи и эль? — чуть бодрее заговорил Паджет.
— Да.
— Вы не представляете, — по-детски пожаловался старик, — какие долгие здесь ночи без единого огонька.
Тимон содрогнулся. Он слишком хорошо знал, как это бывает.
— Так какое у вас ко мне дело? — фыркнул Паджет. — Миссис Исам наверняка сказала, что денег у меня нет.
— Здесь можно куда-нибудь сесть? Стул?
— Нет, — отрезал Паджет. — Только моя кровать.
Миссис Исам появилась на верхней ступеньке с тремя свечами в одной руке и кружкой эля в другой. Деньги, как видно, придали ей проворства. Она прошла мимо Тимона, словно не замечая его, и сунула эль Паджету.
Он взял кружку и жадно припал к ней. Только тогда женщина повернулась к Тимону.
— Вот, — сказала она, подавая ему свечи. — Огниво на подоконнике. Я вернусь, если вы не уйдете через полчаса.
— Уйду, — заверил ее Тимон.
Она боком протиснулась мимо него и ушла вниз.
— Замечательная женщина, — съязвил старик и прикончил эль. — Господи, как же меня измучила жажда! Горел, как в лихорадке.
— Мастер Паджет, — негромко заговорил Тимон, — я — посланник его святейшества папы Климента Восьмого.
— Миссис Исам, — с неожиданной для столь ветхого тела силой взревел старик. — Вы впустили в дом католика!
— Заткнись, — взвизгнули в ответ откуда-то снизу.
Тимон пробрался к еле видному в слабом свете подоконнику, ощупью нашел огниво и зажег свечу. Огниво он сунул в карман.
Комната осветилась, и Тимон тут же пожалел об этом. Рядом с кроватью Паджета изливали через край свое содержимое три ночных горшка — единственные предметы обстановки.
