— Почему это? — удивился Усольцев.
— Потому что они никуда не ведут! И вы, Валентин Сидорович, обманываете детей, не говоря им о Христе. Нельзя же так! Вот у нас в селе церковь стоит, а зачем она? Почему не действует? А в первую очередь, надо вам сказать, Валентин Сидорович, что жизнь есть благо! Когда побываешь рядом со смертью, то это очень ясно видишь!
Пока она говорила, Сомов наблюдал за ней. Лицо её преобразилось, стало бледным и торжественно чистым. Такие лица он видел на картинах Нестерова. И в то же время — голубая в горошек блузка и джинсы… В лице Усольцева тоже случилась перемена от Надиного рассказа. Оно было подавленным и смятенным.
— Не знаю, как и возражать вам, — криво и неестественно
улыбнулся он.
— Зачем же сразу возражать? — вспыхнула Надя.
— Но такие слова… Где вы всё это вычитали? — Усольцев тревожно понюхал воздух.
— Это само пришло… — Надя взглянула на портрет, который дописывал Сомов, и воскликнула: — Как похоже!
Усольцев тут же завертелся на месте.
— Нельзя ли посмотреть?
Сомов попросил посидеть ещё немного. Он рисовал и думал, что окончательно сформировало Надю одиночество… И что мысли её — это разговор души, той души, о которой человек совершенно забывает в сутолоке дней и лет. И тут, словно угадав его мысли, Наденька заговорила о душе:
— Вот вы спросили, где я это прочитала? Наверное, у многих писателей есть, только разбросано. Мы ведь как? Мы ведь головой читаем и душой! Я ребёнком себя вспомнила сейчас… К нам приходил один папин знакомый, и всё время он был пьян и сквернословил. И тогда моя душа не приняла этого! Я просто не понимала, что он говорит, а только знала, что он всё время жалуется. Вот и в школе душа тоже очень долго сопротивляется тому, что ей внушают: "Нет тебя! Нет души!" Это ужасно! Как же нету? Как же? Ведь мы же детьми её чувствуем! Что же мы тогда бережём в себе? Не понимая ещё и совсем не разбираясь в жизни, что бережём?! И вот сегодня у нас с Егором случай был на горе. Так вот я подумала, когда так хорошо, это тоже — душа? Я хотела проверить и напугала Егора…
Сомов отложил кисти и отошёл от портрета. "Допишу потом. Характер есть".
— Так что же такое, по-вашему, душа? — совсем растерялся и от этого разволновался Усольцев.
— Душа — это душа! — И Наденька засмеялась.
— А теперь вы возьмёте её к себе в школу? — спросил Сомов.
Усольцев пожевал губами.
— Не знаю, — искренне ответил тот, — прямо не знаю! А что, если она возьмёт да и скажет такое ученикам?
