Цвет черёмухи - Михаил Алексеевич Ворфоломеев

Всю зиму Сомов занимался разводом. И вот сейчас, когда всё осталось позади, он сидел в пустой комнате, где под потолком одиноко висела на шнуре лампочка. Он сидел и думал, как хорошо, что всё осталось позади. В углу были свалены книги, коробкой с красками брошены в другом углу. Сомову шёл тридцать третий год. Он успел выпустить два альбома, провёл несколько выставок. Сейчас он много занимался портретом. Последней его работой был незаконченный портрет балерины. Глаза балерины смотрели устало, без блеска. Ей было лет двадцать пять. Она несколько раз звонила, спрашивала, когда они продолжат работу, но Сомов и сам не знал, когда он вернётся к ней. Предстоял ремонт, а сейчас надо было хотя бы расставить книги. Расставляя книги, он нашёл фотографию жены. Саша стояла облокотившись на перила маленького балкончика своей дачи. Высокая, с густыми падающими на плечи волосами, она выглядела победительницей.

Ещё раз поглядев на фотографию жены, Сомов тщательно и с удовольствием разорвал фотографию. И неожиданно пришло решение: как только потеплеет, съездить на родину в Сибирь. Там, у подножия Саян, стояло старинное село Вельское на реке Белой.

И вот сошёл почерневший лёд, зазеленели бульвары, женщины подставили солнцу белые плечи. Пришла весна, и Сомов, быстро собрав чемоданы, вылетел в Иркутск. Он летел в своё село, которое ещё каким-то чудом помнил. Он аже помнил дом, где жила его тётка, Лукерья Лазаревна. Она была старшей сестрой его матери. Родители Сомова давно умерли, схоронены в маленьком районном городке. Все остальные его предки лежали на кладбище в Вельском. Перелёт занимал семь часов. И как только Сомов сел в самолёт, он почувствовал облегчение. Ну что ж, еду домой!

Почти весь перелёт Сомов проспал, прилетел ранним утром. Из аэропорта доехал на такси до электрички, а на ней до райцентра. Когда вышел на вокзальную площадь, замусоренную семечками, увидел людей, услышал их говорок, ему показалось, что он прожил долгую жизнь где-то за границей! И сейчас ему просто и хорошо! Люди оборачивались на него, не стесняясь разглядывали одежду. На нём были зелёные брюки, лёгкие мокасины, куртка из турецкой лайки в тон брюкам. Даже запах французского одеколона не успел выветриться…

Подошёл таксист, невысокий, с насмешливыми глазами.

— Чё, поедешь?

И это "чё", и то, как таксист, подмигнув, качнул головой в сторону машины, развеселили Сомова.