— Она больше похожа на фею Карабос, тебе не кажется? — спросил я у Амадея шёпотом.
Амадей улыбнулся (он всегда ценит мой юмор), пошевелил хвостом, но промолчал.
Я отлично помню самый первый день, когда тётушка Эрнестина водила нас по дому и показывала комнаты. Меня сразу удивила её манера: перед тем, как ступить за порог, она оглядывалась, словно боялась, что кто-то посторонний нас увидит, потом чуть-чуть приоткрывала дверь, засовывала внутрь рыжую голову и смотрела: нет ли кого в комнате? И только после этого приглашала нас войти. Мы с Машенькой не раз и не два переглянулись, наблюдая за её поведением.
В гостиной, в спальне, на кухне и на веранде ничего особенного, кроме старинной мебели, я не заметил. Но два помещения оказались очень-очень интересными.
Начну с чердака. На чердак я залез, конечно, сам, тут мне никакого приглашения не нужно было. Как только сестра и тётушка Эрнестина ушли в какую-то контору оформлять бумаги, мы с Амадеем принялись подробно всё обследовать. Сначала мы обошли двор. Амадей обнюхивал щели, лазы и тёмные углы, а я находил одно сокровище за другим: поломанный мотоцикл, старое охотничье ружьё, кучу плотницких, столярных и других инструментов — они были в сарае, в отдельных ящичках, — и, наконец, лестницу, которая вела на чердак.
А на этом чердаке… Вы не поверите, сколько там было удивительных вещей! Детали от каких-то станков, ящики с книгами, ящики с картинами, покрытый пылью огромный контрабас, воздушный змей, разрисованный так красиво, что глаз не оторвёшь, три футбольных мяча, автомобильная камера, которую, если надуть, то сколько хочешь можно на ней плавать, затвор от винтовки, ласточкино гнездо с живыми птенцами и ещё много всякой всячины. Самой интересной вещью мне показался резной длинный ящичек, наглухо закрытый. Как я ни пытался его открыть, у меня ничего не получалось. Пытался я найти хотя бы отверстие для замка — но ничего не увидел. Ящичек был, судя по его виду, очень старый и лежал среди такого хлама, к которому наверняка много лет никакая рука не прикасалась. Как раз, когда я там копался, меня позвали. Когда я спустился с лестницы, мне порядком досталось от сестры за моё чердачное путешествие. К тому же она уверяла, что я до корней волос вывозился в пыли, что было, по-моему, очень большим преувеличением.
Перед обедом Маша и тётушка Эрнестина хором попросили меня вымыть шею и руки, и я подумал, что если между ними будет такое же единодушие, когда придёт час мне делать уроки, то, пожалуй, мне предстоит суровая жизнь.
