Имя мы ему дали — Амадей. В честь Моцарта. Не подумайте, что таким образом мы проявили неуважение к знаменитому композитору: просто кот появился у нас 27 января, как раз в день рождения Моцарта, а всё, что касается музыки, для нас с Машей имеет особую важность.
Да, с чего я начал? Я начал с того, что мы вдруг получили деньги. Ну, так вот, их послала какая-то неизвестная нам Эрнестина. На переводе было написано: «Ждите письма».
Ни я, ни Маша ничего не могли понять, сколько ни ломали голову. Какая такая Эрнестина? С чего это вдруг она шлёт нам деньги и письма? Подумали мы, подумали и начали фантазировать. Я сказал: «Это, наверное, фея Сирени из балета Чайковского». Машенька пожала плечами: «Ты уже пятиклассник, пора перестать верить в сказки. Это, скорей всего, какая-нибудь дальняя мамина или папина родня. Но как она узнала наш адрес?» Амадей вскочил на стол, понюхал внимательно квитанцию и фыркнул. Мне подумалось, что из нас троих именно он был прав.
Неделю спустя мы получили письмо, написанное корявыми и очень крупными буквами. Когда мы прочли письмо, не было конца нашему удивлению. Эрнестина, оказывается, никакой родственницей нам не приходилась, но была воспитанницей нашего деда! Это само по себе было потрясающей новостью. На правах приёмной дочери Эрнестина считала себя нашей тётушкой. Но даже и это — не самое удивительное. Тётушка нам писала, что цель её жизни — подарить нам дом, где она сейчас живёт, дом нашего деда Елисея Егоровича Коростылёва, который, как я уже сказал, был её воспитателем. О нём мы с Машей знали только, что его все считали сумасшедшим и что родственники от него отреклись: никто ему не писал и никто к нему не приезжал.
Из этого же письма мы узнали, что, к сожалению, наш дед два года назад умер. Тётушке стало не по силам управляться одной с большим хозяйством. И она очень просила нас приехать. Она даже написала так: «Приезжайте немедленно».
Мы с сестрой долго не могли в себя прийти от такого подарка судьбы. Получить заботливую тётю, да ещё вместе с домом!
— Ну вот, а ты ещё не веришь в сказки, — сказал я сестре.
— Что-то тут неладно, — покачала головой Машенька и вздохнула озабоченно.
Она у меня никогда не умеет радоваться заранее. Я у неё как-то спросил, почему она такая недоверчивая. «Вырастешь — сам поймёшь», — ответила сестра.
Вот так и вышло в конце концов, что мы оказались в чужом городе, в чужом доме, ставшем вдруг нашей собственностью.
Тётушка Эрнестина меньше всего была похожа на фею Сирени. Высокого роста, худая, с деревянной спиною и деревянным голосом, толстыми очками на кривом носу и крашенными в кирпичный цвет короткими волосами.
