Рисунки разрастались, давили на края листа, выплескивались в полумрак комнаты. Потрясенный, взволнованный, я минут шесть или семь не мог оторвать взгляда от небольших страничек (всего-то А5). Очевидно было, что автор этих картинок болен. Такая композиция характерна для психопатии. Лихорадочное движение необходимо художнику, оно согревает его, отвлекает от холода одиночества.
Я попытался вписать эти картины в художественный контекст. На ум пришли только работы Роберта Крамба и Джеффа Кунса.[4] Однако в рисунках не было китча, не было юмора. Они были прямыми и честными, наивными и жестокими. Я держал бумагу в руках и уговаривал себя не бояться — ведь я же взрослый, опытный, образованный человек. И все равно мне казалось, будто нарисованные создания выпрыгнут из рук, помчатся вверх по стенам и растворятся облачком дыма, рассыплются в прах, исчезнут. Эти существа были живыми.
— Ну как? — спросил Тони.
Я отложил рисунок в сторону и взялся за следующий. Такой же причудливый, такой же завораживающий. И смотрел я на него не меньше.
Внезапно я понял, что нельзя тратить столько времени на одну картинку, иначе я отсюда никогда не уйду. Пролистал несколько страниц подряд (края под моими пальцами совсем раскрошились). В груди разлился холод. Но даже тогда мне трудно было осознать весь маниакальный масштаб этой работы.
Я вернул всю пачку в коробку, первые два рисунка положил рядом и принялся сравнивать их, деталь за деталью. «Найди десять отличий» — была такая игра в детстве. Девять тысяч отличий, сможешь отыскать их все? Голова закружилась. Может, от пыли.
— Вот так, — сказал Тони. — Ты понял, в чем фокус?
Он перевернул одну картинку вверх ногами и подвинул к другой. Рисунки сошлись, как кусочки пазла. Ручьи текли с одного листа на другой, дороги тянулись вдаль. Половинки лиц обрели завершенность. Тони обратил мое внимание на обратные стороны страниц. Они не были чистыми, как мне показалось сначала. По краям и в центре едва виднелись нацарапанные мелким ровным почерком числа:
2016
4377 4378 4379
6740
В центре следующего листа стояло число 4379, а дальше по часовой стрелке, сверху вниз, 2017, 4380, 6741, 4378. Страницы соединялись там, где край одной совпадал с центром другой.
— Они все такие?
— Все, что я видел. — Тони оглянулся. — Я тут особенно не рылся.
— И сколько их тут, как думаешь?
— Зайди, посмотри.
Я протиснулся в комнату, прикрывая нос рукавом. Чего только в жизни мне не приходилось нюхать, но странное ощущение, будто легкие набиты бумагой, мне совсем не понравилось. Ящики пришлось сдвигать. Штаны сразу покрылись леопардовыми пятнами пыли. Лампочка в коридоре мигала. В комнате висела плотная тишина, звук дыхания словно терялся в вате. Три метра, разделявшие меня и дверь, стерли Нью-Йорк и следа не оставили. Жить здесь, должно быть, все равно что жить в десяти километрах под землей, в пещере например. Не знаю, как еще описать. Очень это ощущение дезориентировало.
