— Я поняла, что у вас с женой не было детей, — спросила Холли, откидывая голову назад и глядя на него. — Это, конечно, к лучшему — раз вы расстались. Но ты так хорошо умеешь ладить с ними; надеюсь, что у тебя они будут.
По ее лицу скользнуло сожаление, и Кол знал, о чем она подумала: его может не быть в живых через неделю — какие уж тут дети.
Кол не понял, как сильно сжал ее пальцы, пока не увидел, что она поморщилась. Он тут же отпустил ее руку и провел пальцами по волосам.
— Почти, — горько усмехаясь, отозвался Кол. — Мы почти завели ребенка. Она была беременна, когда меня арестовали. Мне казалось, что я могу стать настоящим отцом. Потом… — Он нахмурился, обнаружив, что воспоминания все еще причиняют боль, и опять уставился на ее руку. — Она сделала аборт. Через две недели после моего ареста. Она сказала, что не хочет иметь ребенка от… убийцы.
— О, Кол, — сочувственно вздохнула Холли. — Мне так жаль! — Ее пальцы погладили его по щеке, он едва ощутил их прикосновение, повернул голову и поцеловал ее ладошку.
Пальцы продолжали поглаживать его щеку, Кол слегка отодвинулся и поднял голову, чтобы ее увидеть. Глаза Холли оказались так близко, что он мог бы различить все оттенки голубого цвета. Они были широко открыты, мягкие и чуть удивленные, спокойно смотрели на него, замерли на его губах, затем опять заглянули ему в душу.
Это был один из тех моментов, когда время не существовало. Все ее чувства читались на лице: жажда, желание, стремление к нему. Ему нужно было только протянуть руку, и она не оттолкнет его.
Но мгновение пролетело, и он им не воспользовался.
Холли мигнула, ошеломленная, и отвела взгляд.
— Уже поздно, — спокойно сказал он, ставя чашку и поднимаясь на ноги. — Спасибо за ужин, после четырех лет тюремной еды это было прекрасно.
— Я… я рада, что тебе понравилось.
Она хотела, чтобы слова прозвучали легко и беззаботно, но Кол уловил напряжение в ее голосе. Холли знала, подумал он, знала, что ее чувства опасны и неблагоразумны. Она была смущена и обеспокоена, и на секунду Кол пожалел, что не может просто взять то, что было совсем рядом.
Ведь после четырех лет тюрьмы можно забыть о чести, достоинстве, нежности. Обо всем, что не нужно убийце, отчаявшемуся человеку.
— Я сменила простыни, — вдруг сказала она, беря обе чашки. — И положила чистые полотенца. Если тебе нужно еще что-нибудь — просто спроси.
Он знал, что ему нужно, но решил оставить это при себе.
Она сошла с ума, спокойно решила Холли, убирая блузку, которую только что отгладила. Уже почти полночь, а она гладит. Перед тем она вытирала пыль. Она практически никогда этим не занималась. Но сегодня она вытерла пыль во всех уголках спальни, включая нижние ящики и двери, начистила дверные ручки до блеска.
