Рассказали дозорные про свое житье: по указу князей каждый день обходили они перевалы, высматривая незваных гостей, раз в два месяца их сменяли воины из мелких пограничных родов. Каждый месяц пастухи пригоняли из долины овец. Сейчас этой дорогой шло немного людей, но еще недавно ветер пригонял беглецов с равнины как степной сор — на склонах и в долинах пестрели шатры, на земле было много пепла и конского навоза.
Долго говорили еще о разном: о буланых горских коньках и пастушьих собаках. Горцы расхвалили Салмова пса, который сонно щелкал пастью, развалившись во дворе. Наконец, бактриец завел речь о Вэрагне. Оказалось, что Вэрагна теперь в гостях у своего дяди — горского князя Хушана, и будто бы князь тот, боясь кого-то обнес свое стойбище земляным валом и перегородил долину высокой поскотиной. Хушан приходился матери Вэрагны братом и считался теперь самым родным его человеком.
«А недавно, — сказал вдруг один дозорный, — видели на дальних перевалах послов хуннских. И было у них много подарков, меди и китайского шелка».
Вожак метнул на дозорного строгий взгляд.
«Что за послы? — встрепенулся Салм. — Сколько?».
«Семнадцать всадников и несколько лошадей, груженных подарками. Они заклинали встречных именем хуннского царя и их пропускали. Верно ли говорят, что Вэрагна будет паралатом?».
Разбойники на это не ответили.
«А не было ли с ними ловчего, — спросил Шак, — в уборе из врановых перьев?».
«Точно, точно был с ними ловчий. Какой с виду — не слыхали», — отозвались дозорные.
Отряд заночевал на стоянке, а утром двинулся дальше. Шак разузнал путь до стойбища горского князя. Оказалось, что хуннские послы двинулись длинной дорогой — через каменистое плоскогорье. Но был путь и покороче — по таежному склону. Этим путем разбойники и порешили идти.
«Тот ловчий, наверное, Харга, — говорил Шак, когда сторожевая стоянка осталась позади. — И не послы они от шаньюя, а душегубы Модэ».
Больше про них не говорили, но у всех на уме были нерадостные мысли.
Вечером они набрели на пустое стойбище. Еще недавно здесь были люди. Вокруг землянок видны были следы недавних костров и растоптанный конский навоз.
Легли спать, не разведя костра. Только выставили на дозор одного мальчишку, чтобы случись что, разбудил. Мальчишка обходил стойбище большим кругом, напевая от скуки похабные песенки. Лежа на берестяном полу землянки, Ашпокай слышал обрывки этих песенок — то дальше, то ближе. Под конец он совсем перестал понимать слова и уснул.
