Крустынь Брач с трудом сдерживал слезы. Эта сумасбродная девица испортила ему жизнь. Он был переполнен злобой, как высохший гриб-дождевик — пылью. А она не появлялась, и ему не на кого было излить свой гнев.
Просидев так с час, он не выдержал, вскочил, распахнул дверь и высунул голову:
— Глупая гусыня!
И снова упал на стул перед своей испорченной работой.
Как и всякому чиновнику, у которого мимо носа проскользнула желанная цель, Крустыню Брачу казалось, что вся его жизнь разбита. Где там думать о женитьбе, когда жалованья не хватит на то, чтобы снять квартиру побольше и воспитывать будущих детей. Да и какая из этой ветрогонки Ады Лиепинь жена! Обмануть она хотела его, обвести вокруг пальца. Заманила в свои сети…
Он снова высунул голову в дверь:
— Пошла ты к черту!
Неизвестно откуда взялась у него эта грубость и эти непристойные слова. Это он, который не мог задеть проходящую мимо базарную торговку, не извинившись, это он ругался теперь, как последний оборванец. Но когда он опомнился, было уже поздно. Дверь распахнулась. Появилась Ада Лиепинь в наспех накинутом на плечи жакете и в шляпке. Она сорвала с пальца кольцо и с силой бросила его, как бросают кирпич или ядро фунтов в пять весом. Кольцо ударилось в грудь Крустыню Брачу, отскочило и, звеня, покатилось в угол.
— На, бери, мне оно больше не нужно!..
Это было подаренное Крустынем Брачем обручальное кольцо. Само кольцо было цело, но камешек выпал, и Крустынь Брач тщетно разыскивал его по всем углам. Когда он поднялся, Ады Лиепинь уже в комнате не было. Ада Лиепинь ушла.
Ада Лиепинь шла домой. По правде говоря, она даже не шла, а бежала. Зажав портфель под мышкой, неслась она вперед, словно разъяренная фурия. Шляпка съехала на затылок, непослушная прядь волос выбилась на лоб. К тому же в глазах у нее стояли слезы и нижняя губа дрожала. И эти дрожащие губы время от времени шептали:
— Бери! Подавись им! Мне его не надо!
Она бы выцарапала глаза каждому, кто осмелился бы заикнуться, что она сожалеет о случившемся. Да разве она нуждается в каком-то Крустыне Браче? Разве недостаточно у нее знакомых? Еще получше его! С чего это лейтенант каждый день ходит мимо ее окна? Каждый божий день! А почему он здоровается? И разве на последнем балу дамского корпуса[2] директор Мартиньшмидт не танцевал с ней фокстрот? Лейтенант, правда, красивее, но зато директор богаче… Разве не может она выбрать себе мужа по вкусу?
Ада Лиепинь врезалась в толпу, собравшуюся перед расклеенными на стене кинематографа рекламными плакатами. Работая локтями, она проложила себе дорогу к подъезду. Еще больше обозленная грубыми замечаниями любителей кинематографа, рванула и с шумом захлопнула за собой дверь. Влетела в вестибюль и в три шага очутилась у другой стеклянной двери, которая открывалась в обе стороны. Ада Лиепинь толкнула ее так, что она с грохотом ударилась об стенку.
