— Кто-то прилетел к нам и стучится в окно, — проговорила она с набитым ртом. Ветер дул с континента. Мир вокруг казался чисто выметенным и вымытым до скрипа. — Это маленький ангел (Джорджина-неокатолик), крылатый феникс (Джорджина-языческая жрица).
Ветви росшего под окном кухни дерева нещадно хлестали в стекло. Мюррей вынул из кладовки газовый фонарь и зажег обе горелки. Вместе они торжественно прошествовали в прачечную. Джорджина взяла Мюррея под руку, и ее огромный живот, такой упругий и волнующий под мягким свободным пиджаком, нежно ткнулся ему в бок.
И вот свет шипящего фонаря выхватил из темноты ее — готовящегося появиться на свет младенца, упорно стучащего в стекло крошечным сжатым кулачком. Пузырь уже лопнул, наполовину залив резервуар околоплодными водами. Резко очерченные тени плясали на сосредоточенном личике. Учащенно пыхтел насос. Джули заворочалась, как во сне. И вдруг стекло пошло маленькими трещинами.
— Джули! — Мюррей кинулся к кроватке. Резервуар лопнул, как заварочный чайник под ударом молотка, осколки со звоном разлетелись, на матрац хлынули околоплодные воды. — Джули!
Господи, на лобике — кровь.
Он вынул мокрую орущую кроху из разбитого сосуда и, неловко задев локтем кроватку, прижал ребенка к груди. Капелька крови попала на белый шерстяной свитер Мюррея, и надо же, вид крови привел его в неизъяснимый восторг. У его девочки есть сердце, настоящее сердце, как у обычного младенца! Не какая-нибудь искра Божья, не сверхъестественная вибрация, а бьющийся комочек плоти. Она была ребенком, маленьким человечком, существом, которое можно было повести в Диснейленд или просто накормить мороженым.
Тут Мюррей заметил, что пуповина все еще соединяет дочку с плацентой. Роды не закончились. Но тут подоспела Джорджина со своим швейцарским ножом в руке. Она обрезала канатик и перевязала его узлом с проворством заправского боцмана.
— Получилось, Мюр! Мы приняли роды! — Она выдернула из сушилки наволочку и прижала уголок к ранке на лбу девочки. — Моя умница, моя красавица…
Безудержный плач перешел в мерное всхлипывание.
— Это всего лишь царапинка, Джули, солнышко.
Мюррей сам не мог сдержать слез. Он немного растерялся, но ведь он только что стал отцом. У него на глазах появился на свет его первенец. Приподняв тугой извивающийся сверток, он понял, что масса тоже может быть формой выражения прекрасного и тоже может стремиться к совершенству: каждая частичка тела маленькой Джули была на своем месте.
