Его подруга наконец угомонилась и плюхнулась на корзину с бельем.
Как обычно, в это время дня малышка проснулась, зевнула и задвигала коротенькими ручонками.
— М-да, — наконец сказала Джорджина и принялась рассеянно снимать с сушки носки и складывать их парами. — Ты абсолютно прав, Мюррей. Голгофа и все такое. Конечно, родной сестре Иисуса придется соблюдать осторожность.
По крайней мере до тех пор, пока она не осознает свою Миссию.
У Мюррея заколотилось сердце, а где-то в трахее пыхнул жаром огнедышащий червь.
— Она вовсе не сестра Иисусу.
— Ну да, сестра наполовину. — Джорджина хлопнула ладонью по стиральной машине, встревожив плод. — Не бойся, приятель, я тебя не выдам. Если я правильно поняла, она будет обычной девчонкой, как сотни других. Она и не слышала ничего о Боге. Имя выбрал?
— Имя?
Однажды утром, на четвертый день учебы в Ньюарке, она внезапно появилась в его автобусе: Джули Диринг, богатая и капризная, протестантская принцесса, как сказал бы папа. У нее было прекрасное выразительное лицо и немыслимо красивая фигура, от которой завелся бы даже испорченный будильник. Она уронила в проходе учебник по географии, а Мюррей его поднял. Дальше этого отношения не пошли.
— Джули. — Мюррей ткнул пальцем в темноволосую головку. — Ее зовут Джули.
— Красивое имя. Знаешь, у тебя же великолепные возможности. Джули так доступна, ты можешь заняться предродовым воспитанием. Говори с ней через стекло, Мюр, включай музыку, показывай ей слайды.
— Слайды?
— Ну да, портреты президентов, буквы алфавита. И приведи в порядок комнату, а? А то у тебя здесь как в сарае. Лично я на ее месте хотела бы видеть на стенах изображения животных, больше ярких красок. Погремушка — первый шаг в верном направлении.
— Конечно, — пробормотал Мюррей, — я понял, животные.
На лице Джули промелькнула улыбка, едва уловимая, будто котенок, взмахнувший хвостиком и скрывшийся в тумане. Сколько же в мире всяких мимолетных радостей, подумал Мюррей. Пусть не такая, как все, но это была его дочь, именно его и ничья больше. И не важно, откуда она взялась, с капустной грядки, от высшего разума или из ресницы Зевса. Она была его собственной.
— Я боюсь, Джорджина: взорвали институт. Я хочу, чтобы она жила…
— Как все. Обычная девчонка с улицы.
— Но ты правда думаешь, что она… от Бога?
— Прости, Мюр, она действительно дар Божий. И она здесь для того, чтобы перевернуть мир вверх дном.
Бом, бом, бом — раздалось из прачечной постукивание по стеклу, словно звон часов с курантами. Они ужинали при свечах. Электрические провода между мысом Бригантин и Маргейтом были повреждены из-за грозы. Джорджина подняла глаза и улыбнулась, не заботясь о том, чтобы подобрать прилипшую к губам макаронину.
