Море — это море крови,
Море — это море боли,
Море — это соль и слезы,
А на небе-небе звезды,
Надо только выпить море…
БАТЮШКИ
День начался с кошмаров. В половине седьмого я с криком свалился с кровати, перепугав кота. Вам интересно, что я кричал?
Попробуйте догадаться. Несложных три слова. Настенька уже полгода ждет, что я скажу ей такие же.
Кот с опаской посмотрел на меня и заскребся в дверь. Возможно, я схожу с ума. Я предпочитаю считать, что все вокруг сошли с ума, а я один — исключение. Впрочем, вероятнее всего, с ума сошли все без исключения, причем ещё с десяток лет назад.
Смелые гипотезы подтверждает Галилей, который то ли переопохмелился, то ли забыл прерваться на сон. Он звонит и предлагает встретиться. Я собираю в сумку пустые пивные бутылки и выхожу на улицу.
Батюшки!
Галилей уютно расположился на скамеечке у моего подъезда. Он прикрыл рожу газеткой, задрал майку и чешет пузо.
— Чувак, — рыгает он. — У меня есть идея.
— Отлично. Одно это уже можно отметить.
И мы идем к ларьку.
Через полчаса, когда уровень алкоголя в моей крови достаточно высок, чтобы не поседеть от самых чудных идей, Галилей вдруг изрекает:
— Я решил жениться.
— Вундербар! — отвечаю. — Создание полноценной, устойчивой к деструктивному воздействию общества социальной ячейки является достойным ответом тому безумию, что царит в голове у многих.
— А в моей голове?
— И в твоей голове тоже! Ты знаешь Алису без малого неделю. Какого черта ты втемяшил себе, что она именно та единственная и лучшая на свете девушка?
Пауза. Галилей держит бутылку в отвисшей руке, шевелит губами. И я вдруг понимаю, что для него Алиса та самая девушка. Это бывает — и почему-то бывает именно вот так сразу.
— Чувак, — говорит он виноватым голосом, — не бойся, я тебя не брошу.
— Иди ты в жопу! Что я тебе — баба, чтобы меня бросать?
Галилей морщится и отдает мне бутылку.
— Я же не виноват, что у тебя все так получилось. И ты не виноват. А она была просто стервой.
— Конечно. Забей.
— Я правда не хотел, чтобы ты чувствовал себя одиноким.
— О'кей. Возьмете меня третьим в свою дружную семью.
Батюшки, что я такое плету? Я же становлюсь у него поперек дороги!
Вскакиваю и отдаю Галилею бутылку.
— Я и сам удивляюсь, что у нас так все получается. Жил себе спокойно, бухал в свое удовольствие, — бормочет Галилей, — с бабами никаких лишних мыслей не позволял, близко не подпускал. А её даже подпускать не пришлось. Она сразу с моим характером сплавилась. Состыковалась без зазоров…
