Но все это мало интересовало сестер Ласточкиных. Заслуживающим внимания они считали только танцпавильон. Этот «клуб на окраине», около которого, кстати, сестры и жили, находился в поселке строителей, в нескольких километрах за чертой города. (Еще покойный отец-строитель получил в поселке квартиру.) Конечно, он — этот поселок — давно уже не имел ничего общего с дореволюционной окраиной, славившейся непролазной грязью, жалкими домишками, тусклыми керосиновыми фонарями около кабаков и пьяной гармошкой по вечерам. Уютные, добротные домики весело поглядывали сквозь густые заросли придорожных аллей на поблескивающее гудроном шоссе.
По шоссе, шурша резиной, ежеминутно проносились красивые легковые автомобили. Иногда автомобили даже подкатывали к близлежащим домам. Они резко, со скрипом останавливались, выпуская хозяев, обычно с блаженством разгибавших усталые после работы и сидения за рулем спины. Хозяева, выйдя из машины, как правило, обходили ее кругом, зачем-то обязательно трогали крыло, дверцу или ручку и только после этого, любовно смерив взглядом обтекаемые металлические формы своего «коня», неторопливо шли открывать ворота, чтобы поставить машину в самодельный гараж.
Лучи заходящего солнца золотили верхушки деревьев, отражались в чистых окнах домов, создавая впечатление, что в комнатах уже горят электрические лампы, играли на лакированных боках больших голубых автобусов, соперничавших красотой с «Победами» и «Москвичами». С наступлением сумерек поселок озарялся электрическим светом.
Теперь, если из чьего-нибудь окна или сада раздавались звуки гармошки, то напоминали они не о горьком пьяном разгуле, заключавшем тяжкую трудовую неделю, а просто о бескрайних полях и лесах нашей Родины, о безбрежных и вольных наших просторах. Единственное сохранившееся от старины — это то, что люди, живущие долгое время за чертой города, не любят ездить в центр или даже поближе к центру. Молодежь, например, не любит посещать районный Дом культуры — сохранилось понятие «далеко» — и чаще всего посещает только свой, местный клуб.
Два раза в неделю — в субботу и воскресенье — в этом клубе проводились танцевальные вечера. Еще засветло, часов с семи-восьми, просторный танцпавильон начинал наполняться народом. Собирались кучками, лениво переговаривались, расходились. Десяток прыщеватых семнадцати-восемнадцатилетних шпанистого вида юнцов болтались в коридоре и туалете.
Курили потихоньку, с оглядкой, поругивались, старались говорить солидными, «взрослыми» голосами, иногда пуская «петуха».
