На улице я облегченно вздохнул. На город уже опускался осенний теплый вечер. Предстоял еще разговор с матерью. Она ничего не подозревала о моих хлопотах.
Эти два года после демобилизации из армии, пока я учился в вечерней школе, она не раз прикидывала, в какой я пойду институт.
Мать... Нелегко ей было воспитывать меня. Правда, она и не очень-то баловала. Честно говоря, нечем было, известное дело — безотцовщина...
Теперь это все давно позади. Заработки на заводе были у меня хорошие. Но годы не проходят бесследно. Мать, худенькая, щупленькая, с реденькими седеющими волосами, с каждым годом становится все ниже ростом — словно тающая свеча. По ее словам, я сильно похож на отца!
За последнее время она все чаще рассказывает мне о нем.
Отец был учителем, и поэтому все ее помыслы о том, чтобы я, как и отец, стал педагогом. Мое намерение поступить в милицию ее не обрадует. И все же в этот вечер я без всяких вступлений объявил матери о своем намерении.
Услышав новость, мать скомкала в руках фартук и тяжело опустилась на кровать.
— Лешенька, сыночек! Да ты что, мой родненький! Ведь тебя же убьют бандиты, а ты у меня один-одинешенек, — тихо произнесла она дрожащим голосом.
Взяв себя в руки, я как можно спокойнее ответил:
— Ничего, мама, не волнуйся. Ведь работают там тысячи людей, и я буду работать.
На другой день я встал очень рано. Мать уже гремела около плиты кастрюлями. На табуретке лежало чистое наглаженное белье. Было такое ощущение, будто мне предстояло уехать куда-то далеко-далеко, откуда не скоро возвращаются.
— Лешенька, выпей чайку, — услышал я голос матери. Он звучал ласково и ободряюще. Видимо, мать примирилась с моим решением.
Через несколько минут старенький трамвай увозил меня туда, где должна была начаться новая страница моей жизни — служба в милиции.
Офицерская школа милиции располагалась чуть поодаль от большой и шумной улицы в п-образном, серого цвета, четырехэтажном здании. Оно стояло в тени огромных серебристых тополей.
Отсюда в 30-е годы не раз поднимались по боевой тревоге и уходили на борьбу с басмачами курсанты рабоче-крестьянской милиции. Эскадроны милиции сражались с басмачами в горах Ходжикента под Ташкентом, преследовали по пятам Ибрагим-бека в Ферганской долине, в Байсуне встречались с английскими сипаями. А когда возвращались, то первое занятие начиналось минутой молчания в память о погибших товарищах. Таких минут было много.
С минуты молчания не раз начинали свои занятия они и в годы Великой Отечественной войны. Не доучившись, курсанты подавали заявления и уходили на фронт, а на их место приходили другие, порой еще дети. Не хватало ребят — девушки надевали милицейскую шинель. На каждый кирпич этого здания можно было бы прикрепить табличку с именем погибшего курсанта...
