Дорога постепенно забирала к востоку, ручьев стало больше, и теперь они делали примерно десять миль в час. Приближаясь, когти хребта притуплялись, но за ними появлялись новые, точно каменные волноломы, рассекающие океан равнины.
Солнце село, и небо над морем спинифекса потемнело до индиговой синевы. До Лерой-Даунс они добрались уже затемно, и здесь их снова встретили заливисто лающие собаки и мужчины с фонарями в руках.
— Добрый вечер, мистер Лэнг!
Один из мужчин поднял свой фонарь.
— Черт побери! Да это констебль Ирвин! Добро пожаловать, добро пожаловать. Как раз к ужину поспели. Боб, беги скажи матери: приехал мистер Ирвин с другом.
— Инспектор Бонапарт, — представил Ирвин.
— Добро пожаловать, инспектор. Прошу в дом. А, вы и про почту не забыли. Спасибо. Как поживаете, констебль?
Войдя в комнату, Бони заморгал от яркого света и улыбнулся, увидев обращенные к нему приветливые лица. Сэм Лэнг был тучен и невысок ростом. Миссис Лэнг, напротив, высока и сухопара. Двое молодых людей и две девушки встретили Бони с вежливым интересом, а Ирвина — с нескрываемым удовольствием.
Не успели гости перевести дух, как на столе, накрытом для ужина, появились бутылка виски и стаканы.
— Не приютите ли нас на ночь, миссис Лэнг? — спросил Ирвин. — Мы согласны спать где угодно.
— О чем говорить! — всплеснула руками миссис Лэнг. — На ночь глядя мы вас никуда не отпустим. Сколько лет не виделись. Присаживайтесь, инспектор, чувствуйте себя как дома. У нас уже несколько недель гостей не было.
Бони подарил ей лучезарную улыбку и поклонился.
— Искренне ценю ваше гостеприимство, — галантно сказал он. — Кстати, о гостях. Разве констебль Стенхауз не заезжал к вам на днях?
— Констебль Стенхауз? Нет. Он не был в наших краях с самого марта.
По молчаливому согласию с Бони Ирвин больше не заговаривал о Стенхаузе. Оба оказались в приятном плену радушия Лэнгов. Впрочем, хозяев несколько сковывало то, что они никак не могли понять, что за птица Бони. Ирвин был своим человеком. Он говорил, как они, думал, как они. Другое дело — Бони. Речь его была какой-то непривычной, нездешней, и Лэнгам не удавалось увязать личность незнакомца с его официальным статусом полицейского инспектора.
После ужина глава семьи проводил их в гостиную, обставленную, как и столовая, простой, но дорогой мебелью. Стены были увешаны непременными семейными фотографиями, на полках стояло не меньше сотни книг. В простенке между двумя занавешенными окнами красовалась новенькая рация.
