МакФриз ничего не ответил.
— Можно мне сигарету? — спросил Олсон, снова нормальным голосом.
— Да. Оставь пачку себе.
Олсон зажег сигарету, прикрывая спичку от ветра ладонью — с легкостью, которая выдавала немалый опыт, — и показал нос солдату, глядящему на него с вездехода.
— Этот гандон уже добрый час с меня глаз не сводит. У них на это жопа заточена, — он крикнул громче. — Вам же нравится, да, ребята? Ну ведь нравится? Я ведь прав, да?
Кое-кто из Идущих оглянулся на Олсона и тут же отвернулся. Гэррети тоже захотелось отвернуться — в голосе Олсона ясно слышна была истерика. Солдаты невозмутимо смотрели на него. А что если скоро начнут говорить об Олсоне? подумал Гэррети и не смог сдержать дрожи.
К половине пятого они прошли уже 30 миль. Солнце наполовину село и замерло на горизонте багровым шаром. Тучи отошли к востоку, а прямо над головой небо стало черно-синим. Гэррети снова вспомнил о воображаемом утопающем. Впрочем, не таком уж он и воображаемый. Надвигающаяся ночь как приливная волна грозила затопить их всех.
Панический страх стал подниматься по пищеводу. Он вдруг совершенно точно понял, что этот солнечный свет — последний в его жизни. Ему захотелось растянуть эти минуты, продлить их. Ему захотелось, чтобы закат длился несколько часов.
— Предупреждение! Предупреждение 100-му! 100-й, это ваше третье предупреждение!
Зак оглянулся, в глазах его застыло ошеломленное, непонимающее выражение. Его правая штанина была покрыта запекшейся кровью. И вдруг он бросился бежать. Он петлял между Идущими, похожий на внезапно прорвавшегося сквозь свалку игроков рэгбиста с мячом. Но с лица его не сходило все то же ошеломленное выражение.
Вездеход набрал скорость. Зак услышал его приближение и побежал быстрее. Он бежал странно — хромая и подволакивая ногу; рана на колене снова раскрылась, и когда Зак вырвался наконец вперед, обогнав основную группу, Гэррети заметил как капельки свежей крови разлетаются от его колена во все стороны. Зак взбежал на вершину очередного подъема, и его силуэт, застывший на какое-то мгновение в полушаге, ярко отпечатался на фоне красного неба: неожиданно черная фигура, похожая на бегущее пугало. Потом он скрылся, и вездеход последовал за ним. Двое пустолицых солдат, загодя спрыгнувших с платформы, пошли рядом с основной группой.
Никто ничего не говорил. Все прислушивались. Очень долго ничего не было слышно. Невероятно долго. Только какая-то птица подала голос, да пара ранних майских сверчков, да еще где-то позади прогудел самолет.
