У Мэджин перехватило дыхание. Она уловила в его голосе какие-то совсем неизвестные ей интонации. Харрисон всегда был первым и главным в их отношениях. И никогда не пытался скрывать, что свои желания считает самым важным. Но теперь его тон несколько поутих, в нем появилось даже нечто вроде угодливости. И хотя он поцеловал ее, она чувствовала, как он отдалился.
Этого она и боялась, боялась потерять его. До сегодняшнего дня она почти уже и не сомневалась в том, что так и будет. Харрисон, сколько она его помнит, всегда был слишком занят своей персоной. Основная его забота — карьера. Уж ей ли не знать. Но он любил ее… Любил? Теперь и это под вопросом. Она всхлипнула и сказала:
— Если кого-то и осуждать, то меня, я думаю. Как это я так прозевала…
— Перестань, Мэджин. Давай не будем искать виновных и упрекать друг друга и себя. Мы с тобой обсудим все это спокойно, но не сейчас. — Он взглянул на свой «роллекс». — А сейчас мне пора возвращаться. Я ведь говорил, мне еще предстоит встретиться с Томми.
Его голос теперь стал спокойным, даже бесстрастным. Мэджин это не понравилось. Уж лучше бы он сердился. Слезы наполнили ее глаза, когда он коснулся ее щеки.
Харрисон окинул всю ее взглядом. Мэджин было тридцать четыре года, осенняя, можно сказать, пора для деторождения. Зрелая, великолепная, женственная. Сколько раз в момент соития он воображал, что оплодотворяет ее. Сколько раз, лаская ее груди, он страстно желал видеть их наполненными материнским молоком… Он коснулся ее волос.
— Когда это получилось, Мэджин?
— Думаю, когда мы были у тебя, на Восточном побережье, в начале июля.
Он хорошо помнил тот уик-энд. Это было незадолго до их с Эвелин двадцатипятилетнего юбилея, который они решили отметить на Бермудах. Конечно, это нелепая авантюра, пригласить любовницу в свое родовое гнездо. Мэджин не понимала, какое удовольствие он находит в подобном нарушении этических норм. Она приняла это как подтверждение его чувств к ней, уж такой он нашел способ объяснения в любви. Но, по правде сказать, совсем иного объяснения ждала от него.
В тот уик-энд он снова, как уже и было несколько раз, решил, что не любит Эвелин. Он сказал об этом импульсивно, однако все же сказал. Он хотел, чтобы Мэджин знала, как она привлекает его к себе своей женской магией. С ней он забывал обо всем на свете.
Умом он и в те минуты понимал, что в общем и целом это с его стороны непростительная ошибка, ибо, если он утратит осторожность, карьера его полетит ко всем чертям. И что у него тогда останется? Женщина, которая способна возбудить его одним прикосновением и даже взглядом? И бывшая жена, которую он все еще любит, но в каком-то искаженном смысле…
