— Я просто счастливый мужчина.
Бритт повернулась к кровати, потом подошла к нему, присела рядом и, просунув руку за отворот пижамы, погладила его по груди.
— Ну а я счастливая женщина.
— Столько счастья сразу! Это грозит тем, что ты опоздаешь.
— Энтони Мэтленд! Не пытайтесь запугать меня тем, чего я совсем не боюсь, и не обещайте того, что не способны выполнить.
Он улыбнулся и прижал ее голову к своей, чувствуя все тепло любви и счастья. Минутой позже Бритт встала, пора заканчивать наконец с одеванием. Энтони смотрел, как она надевала белье и натягивала колготки. Кэтрин была крайне застенчивой женщиной и редко одевалась перед ним. Бритт не только другая натура, но и человек другого поколения. Она открыта и постоянно обращена к нему, даже если это всего лишь просьба застегнуть молнию или что-то поправить в костюме.
Большая разница между его первым и вторым браками относилась и к религии, которую он исповедовал. Кэтрин приняла католичество, а Бритт отказалась, объясняя свое решение их принадлежностью к разным поколениям. Он не делал из этого истории. С Бритт он стал более терпимым и более свободным в общении.
Бритт стояла в гостиной так, что Энтони хорошо видел ее из спальни. Он осмотрел ее с головы до ног. Тонкие темные колготки как бы окутывали ее стройные ноги серой дымкой. Он с удовлетворением отметил, как ловко сидит на ней черное шелковое вечернее платье, в котором она собиралась предстать на приеме. Да и сама она казалась весьма довольной тем, как выглядит. Правда, на ней нет никаких украшений.
— А разве ты не наденешь жемчуга? — удивленно спросил он.
Она взглянула на него несколько растерянно.
— Тебе не кажется, что Элиот будет задет? Ведь их носила его мать.
— Даже если он и помнит их, то прекрасно знает, что эти перлы — принадлежность семьи Мэтлендов, дорогая. И потом, я не думаю, что сыновняя ревность может возникнуть у пасынка по отношению ко второй жене отчима.
— Возможно, ты прав. Мне просто не хотелось бы сделать ложный шаг.
Она широко улыбнулась мужу, затем присела на край кровати спиной к нему и попросила застегнуть молнию на платье.
Когда он справился с этим, она пошла, достала жемчужное ожерелье и, стоя перед зеркалом, надела его вкупе с прекрасными серьгами — двумя крупными жемчужинами, обрамленными бриллиантами. Внеся это приятное дополнение в свой наряд, она обернулась к нему:
— Смотрится даже лучше, чем я предполагала, — сказала она.
— Я рад, что тебе нравится.
