Харрисон посмотрел на него.
— Что ты этим хочешь сказать? Уж не подозреваешь ли меня в том, что я ревную?
— Ревность, Харри, в данном случае по моей части. У тебя у самого прекрасная жена, и я всегда чувствовал, что ты недостаточно высоко оцениваешь этот факт.
— Черт возьми, Энтони, уж не собираешься ли ты прочитать мне лекцию о любви и браке?
— Нет. Я просто хочу, чтоб ты знал: если Бритт станет мне такой же хорошей женой, какой Эви — тебе, то я буду считать себя счастливейшим человеком. И еще вот что. Я люблю Бритт за то, что она личность, а не за то, что у нее свежее юное тело, которое заставит меня опять ощутить себя мальчиком.
Харрисон сардонически улыбнулся.
— Ну хорошо. Тебе, видно, позарез нужно мое благословение, так считай, что ты его получил. А теперь, если здесь еще кому-нибудь захочется поговорить, пусть знает: для меня наступило время выпивки. Так что оставим все разговоры.
— Принято.
Харрисон повернулся в сторону дверей и крикнул:
— Эвелин! Тебя что, черт там за юбку держит?
— Иду! — послышался голос Эвелин, а минуту спустя она и сама появилась в гостиной, неся поднос с бокалами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом. — Когда я проходила мимо твоего кабинета, то слышала финальный счет. Тридцать восемь — шестнадцать, Сан-Франциско.
— Вот уж удружила! — воскликнул Харрисон. — Значит, на этом деле я потерял сотню баксов.
Эвелин поставила поднос на стол.
— Ну, если не за выигрыш, так за семейное событие мы определенно можем выпить. Энтони наконец нашел невесту.
— Как же, как же… — сказал Харрисон. — Хоть до весны еще далеко, любовь так и витает в воздухе…
Они подняли бокалы, и Харрисон больше ни словом не затронул брачную тему. Однако и ни о чем другом не говорил, пребывая в угрюмом молчании.
Энтони подозревал, что его отношения с Бритт гораздо болезненнее задели Харрисона, чем тот старался показать. Его брат имел репутацию бабника. Весь Вашингтон знал об этом. И он не допускал мысли, что его старший брат, «семинарист», может его так обскакать. Бедняжка Эвелин…
— Энтони, у тебя такое серьезное лицо, — сказала Бритт, возвращая его к действительности. — О чем ты задумался?
Она стояла возле выдвинутого ящика комода, доставая белье и новую пару колготок.
— О том, дорогая, как я счастлив, что ты моя жена.
— Правда?
— Ты и сама прекрасно знаешь.
— Нет, я имела в виду, правда ли, что ты думал именно об этом?
— Я вспоминал те месяцы, что предшествовали нашей свадьбе.
— Но ты ведь совсем не романтичен, разве не так?
