— Позвольте, — заволновался Гурьев, он даже привстал, — какая же это чистая теория, если прямым результатом наших исследований должна явиться универсальная система защиты?!
— Должна явиться! — Федор язвительно выделил последнее слово. — А она, как видите, до сих пор почему то не является!.. От нас ждут отдачу сейчас! Понимаете — сейчас, а не в будущем. И мы дадим ее сейчас!
Он обвел всех горящими глазами, и они все увидели, что спорить с ним сейчас бесполезно.
— Что для этого требуется? — продолжал он. — Четкость в организации работ, ритм, контроль и, главное, конечно, инициатива каждого. У нас теперь будет самостоятельный план производственного внедрения. Мы его обсудим совместно с производственниками, сами распределим, кто что будет делать, сами себе наметим конкретные задачи, составим график, и уже потом — все! Закон! Сами его установим, сами будем железно соблюдать.
Он опять обвел всех горящим взглядом, увидел настороженные, хмурые лица и весело сверкнул белыми зубами.
— Почему я завел сейчас этот разговор? Потому что понимаю: кого-то такой порядок, может быть, не устраивает. Ну, что ж, подумайте сейчас, пока не поздно, — насильно держать никого не будем, хотя, скажу откровенно, я очень надеюсь на всех. Я уверен, что если мы вместе возьмемся за это дело, то горы своротим, не сомневаюсь.
Запись в тетради
В тот день, когда он произнес свою тронную речь, я впервые увидела, что даже Жора потускнел. Состояние у всех, видно, было одинаковое. Я слышала, как Жора сказал Киму:
— Старик, что-то скверно во рту, вроде медяк подкинули… Может, смоем это дело?
— Хорошо бы, — сказал Ким, — но ведь он еще там, внизу.
Жора глянул в окно.
— Ничего. Сейчас отчалит. Директорский экипаж наготове…
Они стали собираться, а мне до ужаса тоскливо стало.
— Ребята, возьмите меня с собой, — попросила я. Они переглянулись.
— С удовольствием, — сказал Жора, — но, понимаешь, в этом заведении женщины не появляются…
— Ничего, я в уголке посижу, между вами, ладно? Они опять переглянулись.
— А что, куда ни шло, — махнул рукой Жора, — пошли.
Мы спустились вниз, вышли из подъезда и увидели отъезжающий директорский ЗИЛ.
— Адью, — сказал Жора и помахал рукой.
Но на углу ЗИЛ остановился, из него вышел Федор, машина поехала дальше, а он пошел нам навстречу, улыбаясь до ушей, сверкая всеми своими жемчужными зубами, — не человек, а само радушие.
— Все в порядке, мальчики, — послезавтра переезжаем. Ну что — обмоем это дело?
