Далай Лама комментирует эти меры с неизменным юмором: «Подобное странное решение доказывает, что его авторы, которые пытаются выдавать своеобразные “права на реинкарнацию”, ничего не понимают ни в реинкарнациях, ни в буддизме. Они думают, что можно издать декрет или установить какое-то правило, чтобы распространить свою власть на духовный мир людей. Так не бывает. Будь они чуть повнимательнее к реальному положению дел, они сразу бы это поняли».[32]
Эти правила признания перевоплощений появились в момент, когда возраст Далай Ламы неумолимо заставляет задуматься о его преемнике. Пекин решил отрегулировать его сам, презрев моральное и духовное право тибетцев. По словам Самдонга Ринпоче, премьер-министра тибетского правительства в изгнании, «не Далай Лама взял на себя инициативу заговорить о преемнике, а Китайская Народная Республика. Китайцы очень беспокоятся по поводу его реинкарнации и хотели бы сами ее избрать. Они надеются также, что Четырнадцатый носитель этого титула проживет недолго, и распространяют слухи, что у Далай Ламы якобы рак в последней стадии; всё это делается для того, чтобы назначить его преемника пораньше. Ясно, что они употребят все средства, чтобы навязать собственного, подчиняющегося им Далай Ламу. Чрезвычайно важно, чтобы тибетский народ сам определил процедуру назначения Далай Ламы.
Его Святейшество, исключая Первого, прожил дольше всех остальных Далай Лам, и ему надо рассмотреть вопрос о преемнике, так как его миссия не закончена. Встает проблема регентства. Слишком долго ждать, пока вырастет и повзрослеет очередной ребенок-Далай Лама. Далай Лама приступил к исполнению своих обязанностей в юном возрасте, и это было трудно. Когда придет момент передачи его функций преемнику, тот должен быть в достаточно сознательном возрасте, чтобы их выполнять. Именно поэтому Далай Лама допускает назначение еще при своей жизни “маде тулку”, буквально ― “перевоплощение до смерти”, следуя обычаю, по которому учитель до своей кончины передает свою духовную сущность своему преемнику».
В речи при вручении Далай Ламе Нобелевской премии мира Эджил Аарвик отметил: «Процесс реинкарнации вынуждает внедриться в то, что для западного человека является терра инкогнита, где верования, мысли и действия существуют в таком измерении, о котором мы ничего не знаем или, возможно, о котором забыли»[33].
Пусть Далай Лама то и дело утверждает, что в нем нет «ничего особенного», его жизнь необычна в том смысле, что она началась до его рождения и не завершится с его смертью. Войдя в линию Просвещенного сострадания, он принял масштабы Вселенной. Как помогают этому его состояния глубочайшей совестливости, вызванные медитацией и буддистскими практиками? Нам проясняют это слова одного монаха, приведенные в следующей главе. Они проясняют необыкновенную человечность того, кто «дает нам счастье понять собственную человечность и жить в эпоху, породившую такого человека, как он»
