— Вы все такой же…
— А вы все также обворожительны, но меня интересует, как же вы выживете в этом диком месте. Я смотрел, как вы говорили со старым Райвлом. Это было великолепно!
— Он просто идиот! Хорошо, что мне посчастливилось хоть как-то узнать его до того, как я подписала бы с ним контракт, — сказала Либби.
— А мне показалось, что это он вам отказал, — улыбаясь, добавил Фостер.
— Поверьте, мистер Фостер, я бы не подписала с этим человеком контракт на любую цену, даже если бы он поехал в Калифорнию в золотой карете в сопровождении всей американской кавалерии.
— А что вы собираетесь делать?
— Подыщу другую партию, которая возьмет меня. Здесь много людей, чтобы найти хотя бы одного с хорошими манерами и добрым сердцем.
— Я бы не рассчитывал на это. Золото и доброе сердце вместе не уживаются.
— Прошу вас, не беспокойтесь обо мне, мистер Фостер. Я упрямая, самостоятельная женщина.
— Я не сомневаюсь в этом ни минуты и уверен, что вы пошли бы пешком в Калифорнию, если бы вам это было нужно. Но с вами девочки, за которыми нужно присматривать. Если хотите, я замолвлю за вас словечко.
— Я сама могу это сделать. Вы не последуете дальше за нами, ведь так?
— С чего это вы взяли? — засмеялся Гейб. — Мне стало жарковато в Сент-Луисе. Молодой человек, которого я избавил от половины его кошелька, оказался сыном судейского исполнителя, ведающего казнями. И я хочу, чтобы мои голова и шея оставались на своих местах. У меня достаточно своих забот, чтобы еще волноваться о такой мнительной, высоко моральной, холодной, как лед, женщине.
Либби вспыхнула.
— Тогда вам желаю всего хорошего, мистер Фостер, — сказала Либби.
— Я только что собирался обедать, — сказал Гейб. — Полагаю, что вы ко мне не соизволите присоединиться.
Либби нехотя посмотрела на белую скатерть, полированный серебряный столик и вспомнила о том, когда она в последний раз ела вкусную пищу в нормальном ресторане. Фостер был единственным здесь знакомым, но она презирала его.
— Мне жаль, но я оставила дочек одних. Я должна вернуться к ним. Я желаю вам успеха, мистер Фостер.
— А я вам, миссис Хью Гренвил.
Остальную часть дня она пробродила по стоянкам, узнавая, не хочет ли кто-нибудь взять трех пассажиров женского пола.
Один человек сказал, отворачиваясь от ее умоляющих глаз:
— Мы не можем взять вас. Если дети заболеют, я не смогу остановить фургон и найти доктора, и мне будет тяжело видеть, как умираете вы или ваши дети.
Она старалась убедить его, уверяя, что она вынослива, как любой мужчина, но было ясно, что он, как и другие, ее не возьмет. Все гнались за золотом и не хотели иметь такую обузу. Либби пошла назад ни с чем.
