В январе 1940 года в Стамбул еще с одним паспортом для Тито прибыл из Загреба сочувствующий коммунистам адвокат Владимир Велебит. Потом из Москвы приехал Копинич, который по решению Коминтерна должен был устроить в Загребе радиоцентр для постоянной связи с Москвой. Тито поручил Велебиту помогать Копиничу, а сам все-таки решил возвращаться в Югославию с канадским паспортом.
Он купил билет первого класса на пароход «Граф Савойский», который шел по маршруту из Неаполя в США. Однако сам, путая следы, поехал в Неаполь поездом, проходившим через Загреб. В Загребе он незаметно вышел из поезда. Это произошло 13 марта 1940 года, и, как вспоминал сам Тито, через несколько дней он прочитал в газетах, что пароход «Граф Савойский» был остановлен в Гибралтаре. Английские власти пытались обнаружить на нем некоего советского шпиона, который направлялся в Канаду>[52]. Британские спецслужбы тоже не зря ели свой хлеб. «Но я в то время уже сидел в Загребе», — не без самодовольства говорил Тито.
В Загребе он в очередной раз поменял свою «легенду» — превратился в инженера Славко Бабича. Инженер Бабич жил в фешенебельном районе города со своей молодой женой Марией Шарич (это имя использовала Герта Хаас), прекрасно одевался, носил на левой руке тяжелый перстень, посещал самые модные и дорогие рестораны и разъезжал по городу на небольшом «форде», который был куплен для нужд ЦК КПЮ. Тито органично сливался с буржуазной средой и делал это явно не без удовольствия.
Он наверняка чувствовал себя «на переднем крае» борьбы гораздо лучше, чем «среди своих» в Москве. Здесь все было проще. Не надо было каждый день отчитываться о своих отношениях с товарищами и ждать, пока за тобой придут. А если и возникала такая опасность, то от явных врагов.
Весной 1940 года в Европе закончилось затишье, установившееся после захвата Польши. За это затишье Вторую мировую войну даже называли «странной». Однако 9 апреля немцы высадили десант в Дании и Норвегии. Дания была захвачена за сутки, а в Норвегии бои продолжались до июня. КПЮ в оценке этих событий полностью следовала в русле указаний Коминтерна. «Пожар империалистической войны распространился и на Скандинавию, — писала загребская газета «Коммунист» 2 мая 1940 года. — Кто же несет ответственность за все несчастья, за все ужасы, которые испытывает миролюбивый народ Норвегии?.. Главные виновники — это империалисты Лондона и Парижа»>[53]. Еще через неделю Германия перешла в наступление против Франции, Бельгии и Голландии. Через шесть недель Франция запросила перемирия, а немцы вошли в Париж.
