— Откуда он — леопард?!—неуверенно возразил Михаил.
— Откуда? С гор, наверное спустился, — облизал пересохшие губы Женька.
— А чего он в городе не видел? — заметил Михаил. — Зачем он сюда прибежал?
— Я же сказал, потому что бешеный, — отрезал Женька. — Бешеный леопард.
— А может, барс? — буркнул Михаил.
— Ну, пусть барс, — соглашался Женька. — Бешеный барс.
— А по-моему, не барс и не леопард, — задумчиво сказал Михаил. — Похоже, злая собака. Большая злая собака.
— Большая, злая и бешеная собака, — уточнил Женька, — если ты хочешь. Но таких огромных собак не бывает!
— Да хотя бы у Молчуна не меньше, — возразил Михаил.
— Держите меня...— засмеялись Мошкины.— У Молчуна — с большого теленка, а этот — с маленького быка!
— Может, пойдем посмотрим? — предложил Михаил. «Капитану» было стыдно перед «командой» за свой испуг.
— В другой раз, — отозвались Мошкины. — Завтра. — И заторопились.— Сегодня я спать хочу.
— И я, — пискнул Женька, — сегодня... А ты иди один. За нас не волнуйся.
Но и Михаил не пошел. Наверное, потому, что «не хотел за них волноваться».
Ночью Михаил и Женька долго спорили о собаке-леопарде-барсе, пока тетя Клава не постучала снизу.
— Бешеный барс — ладно, чепуха, хоть и страшно, — шепотом сказал Женька. — Знаешь, я чего больше всего на свете боюсь? Шторма боюсь. Как начнет швырять?
— А Мошкины боятся шторма? — строго спросил Михаил.
— Еще побольше меня, — ответил Женька. — А в плавании много штормов будет: два или три?
— Тысяча три! Особенно на Ладоге, — засмеялся Михаил и значительно пообещал: — Завтра я вам спортиспытание на шторм устрою. Хорошо, что ты мне сказал.
Женька помолчал, поворочался на кровати.
— Мишк, а Мишк...
— Что? — сонно сказал Михаил.
— Считай, что я тебе не говорил... про шторм. Ладно? Тогда и спортиспытание не нужно. Верно, а?
Но Михаил ничего не ответил. Он уже спал.
«Дернуло меня за язык,— рассердился сам на себя Женька, а потом рассердился на Михаила. — А он и рад. Ведь не забудет!»
Женька надеялся, что Михаил, если не забудет, то хотя бы передумает. Утром как назло, даже из окна видно, море было гневное, штормовое, оно катило валы и с неприятным грохотом разбивало о берег. Женька благоразумно не стал напоминать Михаилу о «штормовом испытании», но тот все отлично помнил.
— Так... шторм, — сказал он. — А?
— Не будем? — не выдержал Женька.
— Будем... Сколько, думаешь, сейчас баллов?
— Восемь! — выпалил Женька. — Или девять!
— От силы пять, — сказал Мишка. — Слабовато... Жаль даже... Но ты не огорчайся, что-нибудь посильнее придумаем. Есть у меня мысль.
