И сделает это Мурад не когда-нибудь, а сегодня. Вдвоем с Васькой пришли они к волнорезу.
- До захода солнца буду на острове. Не догребу своими руками, лучше не жить мне. Клянусь! - шептал Мурад, встав лицом к морю.
- Зачем так? - струхнул Васька Шабан. - Говори маленькими словечками, тихими, а то за тебя страшно. Ну, скажи так: возьми у меня Шабан, чего хочешь, если не доплыву.
- Соображаешь? Получится, что я откупаюсь ва свою слабину. А вдруг меня обзовут потом...
- Какой-то ты ненормальный. Мурад! В интернате все такие?
- Сравнил! Бакинские ребята с Кара-Ада были вон какие! Читал про них в книжке? Зимой поплыли, товарищей спасали; где мы с тобой сейчас стоим, они сюда плыли. Не добрались. - Мурад понизил голос и указал рукой на Кара-Ада. - Если не догребу к тем скалам, то назовешь меня...- пригорюнился и опустил голову в раздумье Мурад, подыскивая самое обидное слово на тот случай, если не выполнит клятвы. - Не доплыву, не сделаю, что обещал - назови просто меня обманщиком. Так и скажи, болтун. Это на всю жизнь... Видел тавро на ляжке у лошади? Если назовут тебя болтуном, значит, ты уже с тавром. Отец говорит, что страшней болтунов нет никого. Они все мутят и народ обманывают. Понял!.. - Поморщившись, Мурад потрогал смоляные кудряшки, снял со лба прилипшую паутинку и сжал Ваське руку. Оглянулся и повел дружка по разглаженному волнами песку, к ребячьему тайнику. Остановился и сказал: - Вася, я не дам назвать себя болтуном. Догребу до острова!
После недавних штормов море, словно пристыженное и надорвавшееся своим безудержным буйством, притихло и оглаживалось на солнце, нежилось, лаская береговые отмели, хранившие следы уничтожительного набега тяжелых водяных валов. Не доходя до берега, волна скидывала со своего гребня белую бахрому, тужилась упругой грудью и разливала по жаровне песка прозрачные, тонкие блины.
Берег был подвижной межой между Каспием и Каракумами. Никогда во веки веков не достигалось согласия между пустыней и морем. В припадке штормового бешенства Каспий бросал на сушу табуны гривастых волн аргамаков и грозился заполонить весь мир, а пустыня поднимала свои звенящие барханы и устремляла тьму песчаных стрел навстречу морскому разбою. Открытый со всех сторон Бекдуз постоянно находился на поле брани, где сшибались в слепой сече встречные стихии. Побеждала почти всегда пустыня. Оставленный на берегу прощальный наряд из водорослей - зеленый саван моря, Каракумы засыпали песком, и на берегу от ветренного свея вырастали песчаные дюны, похожие на надгробия. Долго потом на влажном прибрежий виднелись следы побоища; глубоко прорезанные секущим каракумским ветром отметины и шрамы. В ненастные ночи, когда не показывались ни луна, ни звезды, море шарило застругами по песчаной равнине и хоронило в своих холодных склепах роковые трофеи: обломки лодок и береговых строений...
