- Деспотизм редких вещей, впрочем, как и красивых людей, не имеет предела, но как дьявольски приятен этот гнет красивости! - восторженно жаловался Игорь. - Иная чарующая безделушка завлекает и пленит, как та искусная француженка, сказавшая откровенно: "Смелей вперед, и я - ваша!.." Вот и эта ладанка, с виду простушка, но бесценна, как раковина с жемчугом. - Игорь любовно положил зажигалку на ладонь, отвел руку в сторону и взглянул, избоченясь. - Маньяк ты, Сережа, и упрямство твое болезненное. Ты словно противишься приятному. Взять хотя бы курение... Помню, в институте, желторотиком ты выкуривал в день по две пачки едкого "Прибоя", а в дебрях Каспия, где дикарем можно запросто стать, из упрямства ты лишил себя даже этой горькой сладости.
- Пытаюсь открывать в себе новые горизонты. Многое я о себе еще не знаю. - Сергей говорил и видел, как игривая Нина и вспотевший Метанов, кружась по комнате, около кадки с фикусом сбились с шага, виновато и понимающе посмотрели друг другу в глаза, молча и согласно повернули головы в разные стороны.
Пухленькие пальчики рук усердствующего и упоенного танцем Метанова шевелились и прыгали на плече Нины; эти розовые, блудливые присосы-щупальцы как будто искали чего-то... Порой очень мнительный и горячий, до неприличного вспыльчивый, Сергей не сводил глаз с ее запрокинутой головы, округлых плеч и мелькающих ног, то быстрых и напряженных, а то плавных и легких, отливающих глянцевым загаром... Все замечал Сергей. А многое и додумывал... Она сейчас, конечно, чувствовала своим телом горячие переборы руки Метанова, отвечала на касание пухленьких, вызывающих гадливость пальцев мысленно или плечиком. Не могла не чувствовать и не отвечать. Они же соприкасаются... Сережа страдал от своей подозрительности, казнился догадками. Бывало и раньше с ним такое... Нина перехватила свою красивую, не очень полную, сильную и смуглую руку, растопыренными пальцами провела по спине окончательно взмокшего Метанова, и - не иначе,-что-то передавая ему своим объятием... Сергей отвернулся, но ненадолго. Когда снова обратил взор на танцующих, то увидел, как Нина с полузакрытыми, томными глазами что-то нашептывала Семену Семеновичу, и тот, распаренный, как мышиный жеребчик, дергался всем телом, семенил полусогнутыми ногами, шаркая подошвами, а на поворотах лихо выбрыкивал. Более мучительного зрелища, кажется, Сергей еще не видывал. Он ненавидел сейчас и танцоров, и проклятую "спидолу", но больше всего - свои унизительные мучения... Выйдя на веранду, он устремил свой воспаленный взгляд в холодную и вспученную ветром безбрежность моря.
