Нет события, более освежающего душу, чем открытие дальних родственников, внезапно обнаружившихся дядей и племянников на полях семейной карты. Напротив, близкие родственники, вписанные в наши повседневные серые будни, неспособны пробудить в нас никакого интереса. Эта стандартная плоть от плоти не требует нашей постоянной личной заботы. Они сами собой появляются у человека в момент его рождения, не оставляя никакой возможности для апелляции. Пишущий эти строки всегда был против автоматизации индустрии родственников. Меня всегда тянуло к полуизвестным родственникам, к потомкам какой-нибудь тети со стороны свекра, к всевозможным полузабытым племянникам, к такого рода замечательным пограничным случаям, в которых есть значительная доза неожиданности.
Подобный случай произошел с отцом моего соседа Феликса Зелига.
Дедушка Зелиг, родившийся в Риге, встретился в туалете аэропорта Бен-Гурион со своим братом, которого не видел пятьдесят три года. Пятьдесят три года, господа! Дедушка Зелиг закричал «Гриша!», и братья бросились друг другу в объятия с рыданиями. Тут пошли незабываемые воспоминания, не прекращавшиеся, пока дедушка Зелиг не вспомнил между объятиями, что он, собственно, единственный сын, и брат в ответ не заметил, что родился в Новой Зеландии и зовут его Гарри Саншайн. Это была волнующая встреча. Ну кто бы мог подумать, что два совершенно чужих человека, которые не видели друг друга пятьдесят три года, вдруг встретятся при столь драматических обстоятельствах? Они не могли разлучиться до поздней ночи — из-за забастовки грузчиков — и предавались воспоминаниям о прошлом, которое по чистой случайности не было у них общим, и о превратностях судьбы… До сих пор они переписываются, называя друг друга домашними именами.
Давайте представим себе на минуту это событие и задумаемся: ведь эта волнующая встреча никогда не могла бы состояться, если бы не страстное желание обеих сторон открыть утраченных родственников. Это первобытное стремление, непреодолимый семейный импульс, гнездится в сердце рожденных женщиной и имеющих уровень доходов ниже среднего, подобно стремлению аистов улетать на юг с приходом зимы, с той лишь разницей, что эскадрильи аистов не тянутся всей душой в Северную Америку. Непреодолимая тяга к родственникам особенно усиливается в послевоенный период, в периоды массовой эмиграции и других катаклизмов, и достигает пика, когда какой-нибудь банк требует гарантов. На этом этапе маленький человек, потрясенный происходящим с ним, озирает пространство в поисках каких-нибудь родственников — кого-нибудь там, на верху общественной лестницы. До сих пор вспоминается нам трогающий сердце случай с новым репатриантом М.Р., что вдали от исторической родины служил специалистом по хоккейным клюшкам, а по прибытии на землю предков решил как можно скорее собрать информацию о своем забытом племяннике со стороны жены. И пошел он, и спросил, и дал объявление, и подкупал слабых на золото служащих, пока не нашел своего возлюбленного родственника, и направил стопы свои к нему в Париж, и упал в объятия барона Ротшильда, и рыдал как дитя, и был изгнан.
