— Квартира у вас очень красивая, — пробормотал доктор, — всякие… картины…
Я явственно почувствовал, как ешиботники исполняют хасидские танцы за моей спиной. На несколько минут воцарилась очень неприятная тишина, гости не отрывали глаз от этого… Жена, воспользовавшись замешательством, выдернула штепсель от торшеров. Однако от плеча рабби и ниже картина оставалась освещенной. Доктор Перельмутер попросил стакан воды из-за головной боли. Жена вернулась из кухни со стаканом воды и сунула мне в руку записку: «Эфраим, держи ухо востро!»…
— Извините, что пришли без предупреждения, — сказала госпожа Перельмутер, — мой муж хотел с вами срочно поговорить насчет вашей поездки в США…
— Да, а в чем дело? — спросил я.
— Это уже не важно, — сказал доктор, — собственно, дело не такое уж срочное…
Я чувствовал, что мы должны как-то объяснить происходящее, иначе мы просто не будем существовать для культурных людей. Жена набралась смелости:
— Вы, конечно, удивляетесь, как эта картина попала сюда?
Они замерли:
— А действительно — как?
И тогда вошел дядя Морис. Мы представили его гостям. Мы увидели, что он производит очень хорошее впечатление на гостей.
— Вы хотели сказать нам что-то насчет картины, — напомнил жене доктора Перельмутер.
— Да, — прошептала женушка, — Эфраим, пожалуйста…
Я перевел взгляд на жену-дезертира, посмотрел на замерших Перельмутеров, на ешиботников в тени мельницы, на дядю Мориса, излучающего веселье и довольство.
— Красивая картина, — сказал я, опустив глаза, — пространственная, кисть, преисполненная выразительности… много солнца… масло… кстати, мы получили ее в подарок от дяди!
— Господин собирает картины? — спросила госпожа Перельмутер.
— Не такие, — сказал дядя с извинительной улыбкой, — я лично предпочитаю миниатюры. Но к сожалению, — только не обижайтесь, детки, — говоря откровенно, я-то знал, что нынешняя молодежь, с ее испорченным вкусом, предпочтет такую гигантскую мешанину…
— Не совсем так, — вмешался я в легко текущую беседу, доставая из ящика ножницы, — в определенной степени и небольшие картины имеют некоторую ценность в моих глазах…
И с этими словами я воткнул ножницы в речной пейзаж и вырезал трех коров с некоторым количеством облаков. Потом вырезал кораблик с двумя музыкантами сбоку. Первозданная радость охватила меня как пожар, и весь я преисполнился юношеской энергии. Я с жизнерадостным смехом воткнул ножницы в рыбацкие сети и вырезал рабби. Мельница пошла вместе с одним из юношей-талмудистов… козы — с бар-мицвой… луна — со стиркой…
