Он не спал, уставив взгляд в ту точку, откуда автомобили посылали солнцу металлические отблески, замечая, как с каждой минутой марево становится все плотнее, а жара усиливается – вот-вот закипит кровь. Густой, удушающий и тяжелый зной вызывал протесты мехари, который по своей природе был привычен к самым высоким температурам.
Ему не удастся продержаться здесь, в центре солончака, долгое время, и он это знал. Воды осталось на один день. Затем начнется бред и наступит смерть, самая страшная из смертей, та, которой туареги боятся с самого дня появления на свет, – смерть от жажды.
Ажамук критически взглянул на заходящее солнце и внимательно осмотрел края солончака.
– Не пройдет и получаса, как москиты сожрут нас живьем, – уверенно заявил он. – Надо отъехать подальше.
– Разведем костры.
– Нет такого костра, да и вообще никакой защиты от этой напасти, – решительно возразил сержант. – Как только они начнут атаку, солдаты зададут стрекача, и я не берусь их остановить… – он улыбнулся, – я тоже побегу.
Лейтенант собрался что-то сказать, но тут один из солдат его перебил, жестом указывая в сторону солончака.
– Смотрите! – крикнул он. – Он уходит!
Лейтенант взял бинокль и навел его, куда тот показывал.
Туарег действительно свернул свой несуразный лагерь и удалялся, ведя верблюда за недоуздок.
Озадаченный лейтенант повернулся к своему помощнику:
– Куда он мог отправиться?
Ажамук пожал плечами:
– Кто может знать, что у туарега на уме?
– Мне это не нравится.
– Мне тоже.
Лейтенант несколько секунд размышлял с озабоченным видом.
– Предполагаю, что он попытается ускользнуть этой ночью, – наконец сказал он. – Вы с тремя солдатами отправитесь на север. Сауд – на юг… Я буду держать под наблюдением этот район, а Малик со своими людьми – на востоке… – Он встряхнул головой. – Если мы будем глядеть в оба, он не проскочит.
Сержант не ответил, но было ясно, что он не разделяет оптимизма своего командира. Он был бедуином, хорошо знал туарегов и так же хорошо знал своих солдат, горцев, отбывавших воинскую повинность в пустыне, которую они не понимали и не желали понимать. Он восхищался лейтенантом Разменом и ценил усилия, которые тот предпринимал, чтобы освоиться в здешних краях, решив превратиться в настоящего знатока, однако, по его мнению, лейтенанту многому еще предстояло научиться. Сахара и ее обитатели не постигаются ни за год, ни за десять лет, а вот что вообще никогда до конца не постигнешь – так это образ мыслей одного из этих изворотливых «Детей Ветра», с виду простых, если судить по их жизненному укладу, а в действительности очень сложных.
