Она легонько щекотала мне грудь длиннющими ресницами, дыхание ее теплое, в самом деле вся вкусно пахнет лесом, древесной смолой и муравьями, а это так свежо и мило после приторных ароматов придворных дам.
— А тебе можно, — спросила она, — как человеку, вот так под одним одеялом с эльфийкой?
— Простому человеку нельзя, — объяснил я, — но можно мультикутуристу и мультикультурнику, что есть связующее звено между народами, культурами, религиями, конфессиями… не знаешь, что это?.. и даже видами… потому мне можно все.
Она вздрогнула под моей все более разогревающейся ладонью и попыталась отодвинуться.
— Все?
— И даже больше, — сообщил я.
Она в страхе и в то же время пытливо, решившись на что-то отчаянное, посмотрела в мое лицо. Я старался держать его честным-пречестным. Мне даже показалось, что в ее огромных дивных глазенапах мелькнуло некое разочарование, словно «можно» не так интересно, как попробовать нарушить то, что «запретно».
— И даже больше, — повторил я.
Она, как показалось, так и лежит, распластанная, как лягушка, в той же позе, в какой я ее оставил. На лице изумление, но когда я пошевелился и начал подниматься, вздрогнула и распахнула изумительные громадные озера синих глазищ, ясных и чистых, хотя и слегка заспанных.
— Что, — пропищала она испуганно, — уже утро?
— Увы, — ответил я. — Ночь коротка.
Она попробовала пошевелиться, скривилась, даже ойкнула.
— Ну ты и зверь… Что ты со мной делал?.. Больно-то как…
— А что ты со мной делала, — сказал я загадочно и с мечтательным выражением.
Она ахнула:
— Я?.. Да я лежала тихая, как мышечка!.. А сейчас, как лягушка, на которую лось копытом…
— Я еще тот лось, — похвалился я. — Если хочешь, жрать подадут в постель.
Она начала подниматься, охая, как старушка, и хватаясь за спину.
— Зачем тебе надо, чтобы меня такой увидели?
— А похвастать? — удивился я. — Сразу всем разнесут, что у меня в постели побывала такая необыкновенная красотка!
Она довольно заулыбалась, уже с достаточной легкостью сползла на пол, критически осмотрела себя в огромном зеркале, словно превращение невинной девушки в женщину тут же отразится заметными изменениями.
— Так вот ты, гад, какой, — сказала она задумчиво, — бедная Гелионтэль…
— Ну знаешь ли, — сказал я чуть обидчиво, — мы же с ней не сами по себе, а для дела! Исполняем долг по древнему и, как я понимаю, священному закону! Да и вообще… Что тебе Гелионтэль? Я ж тебе еще вчера долбил, что с Гелионтэль я — ее муж, конт Астральмэль, а здесь с тобой я — Ричард Длинные Руки!
