— Эрвин, — говорит он. — Меня зовут Эрвин.
— Теперь похоже на правду.
Он пожимает мне руку, потом той же рукой трет глаз. Тот, с золотой соринкой.
Мне отчего-то становится его жалко.
— Три к носу, — говорю я ему. — Если хочешь, чтоб вышла, три пальцем в направлении к носу.
ОБОРОТЕНЬ
…Их предки пришли с Южного полюса тьмы.
Они не имели права на Истину — и Истина ускользала от них. Самых талантливых в своих рядах они истребляли сами…
Им не был дан Разум — эта животворная искра, это умение возвращать любую вещь или сущность к ее духовной первопричине, освобождать тончайшую эссенцию сути из-под застывшей коросты конкретности.
Они были, остаются и будут человеко-зверьми, человеко-объектами, жалкими имитациями истинного Творения…
НИКА
…Подбельский ждет меня снаружи, у выхода.
Он плохо выглядит. Немытые волосы торчат в стороны клочьями, как слипшиеся перья на боках у больного голубя. Глаза будто стали еще прозрачнее — они как вода, затянутая тончайшей ледяной пленкой. Он выглядит так, что хочется развернуться и уйти прочь. Вымыть руки с мылом и закутаться в шерстяной плед.
Он говорит:
— Я ничего от вас не добился. Никто не перешел грань — даже ты, моя лучшая куколка.
Он говорит мне:
— Времени больше нет.
Он говорит:
— Этот мультфильм — это послание. С другой стороны. От врага или от союзника. Я не знаю. Не понимаю. Я думал, ты сможешь понять. Я думал, ты сможешь принять все послание, но даже ты видела только обрывки…
Он говорит, если есть послание, значит, есть отправитель. Он говорит, что хочет закрыть интернат и отправиться искать отправителя. Он говорит, что я должна ехать с ним вместе. Что времени нет, что времени очень мало. Он говорит, у него есть кое-какие бумаги. Кое-какие записи. Доказательства. Документы. Его руки трясутся. Он протягивает мне конверт.
Он говорит:
— Ознакомься вот с этим, Ника.
Он говорит:
— Это поможет напасть на след.
Он говорит: представь, что ты секретный агент.
Он говорит: учти, за нами следят.
Я говорю:
— Вы действительно сумасшедший.
Ты сумасшедший.
Папа, ты сумасшедший.
Я прячу руки в карманы, чтобы не брать у него конверт. Я разворачиваюсь — чтобы идти обратно, к дельфинам.
Дельфины не врут.
Дельфины не сходят с ума.
Он кричит вслед:
— Так ты со мной едешь, Ника?
Я отвечаю:
— Нет.
Нет. Ответ отрицательный.
Я говорю:
— Ты псих. Что ты делал с нами все эти годы?
— Я давал вам надежду…
— Не ври.
Со стороны проспекта Нахимова доносятся нестройные визги:
— Севастополь-Крым-Россия! Севастополь-Крым-Россия!
