Это была неправда. С полицией уже договорились, что на дознании, назначенном на завтра, касаться наиболее неординарных сторон жизни покойного не станут.
— Не знаю я ни их фамилий, ни местожительства, — буркнул Макрейт. — Я к ним касательства не имел.
Об этом он мне больше ничего не скажет, решил Дьюкейн.
— Кроме того, мистер Макрейт, — продолжал он, — если не ошибаюсь, в истории, проданной вами газетам, упоминается также шантаж. Не могли бы вы пояснить, о чем речь?
Макрейт опять порозовел, что придало его лицу несколько ребяческий вид.
— Шантаж? — сказал он. — Я ничего не говорил про шантаж. Даже слова такого не употреблял.
— Слово роли не играет, — сказал Дьюкейн. — Важна сущность. «Из рук в руки перешла сумма денег» — было такое?
— Точно не знаю. — Макрейт втянул голову в плечи. — Газетчики прямо-таки ухватились за эту мысль, им она первым пришла в голову.
— Но не могли же они просто придумать. Наверняка вы сказали им что-то.
— Они сами начали, — сказал Макрейт, — сами завели этот разговор. А я отвечал, что в точности ничего не знаю.
— И тем не менее, хоть что-то вы же знали — или догадывались, может быть, или предполагали? Что?
— Мистер Радичи как-то обмолвился насчет этого, хотя, может, я не так его понял. Я ребятам из газеты объяснял…
— О чем он обмолвился?
— Погодите, сейчас. — Теперь Макрейт смотрел Дьюкейну в глаза. — Сказал…постойте… что, дескать, кто-то тянет из него денежки. А кто — не назвал, и больше вовсе не заикался об этом. Или, может, я неправильно его понял, — и вообще, вижу, лучше бы мне было промолчать, просто газетчики больно уж наседали — так, будто в этом главная соль.
Ложь, подумал Дьюкейн. Во всяком случае, относительно Радичи. И внезапно его осенила догадка — что Макрейт и есть тот самый шантажист. А что газетчики ухватились за упоминание о шантаже — это, вероятно, правда. Алчность затуманила Макрейту его хитрые шотландские мозги. Он, несомненно, вообразил, что вся эта история сойдет ему с рук. Мошенник, но неумеха, мысленно заключил Дьюкейн.
— Вы, очевидно, воображали, что все это вам так и сойдет, мистер Макрейт? — спросил он, приятно улыбаясь. — Что мы так и не выясним, кто продал эти сведения?
В глазах Макрейта как будто отобразилось облегчение, что подтвердилось шумным вздохом.
— Ребята из газеты говорили, никто никогда не узнает.
— Ребята из газеты вам скажут что угодно, — отозвался Дьюкейн, — им лишь бы добыть материальчик.
— Что ж, в другой раз буду умней, — сказал Макрейт. — То есть…
