На нее вдруг навалился страх. Страх из-за того, что она безумно хочет его и не сможет устоять. Из-за того, что она все еще любит его, как никого и никогда. Из-за того, что она будет любить его всегда, до конца дней, независимо от того, любит ли он ее.
Горячее желание, пылающее в его взгляде, на какое-то мгновение парализовало ее. Все тело напряглось, каждая мышца была натянута как струна. Закрыв глаза, Клэр прислонилась головой к прохладной стене, не в силах ни думать, ни говорить, ни пошевелиться. Она знала только одно: все эти долгие пять с лишним лет она мечтала о том, чтобы еще хотя бы один-единственный раз почувствовать всю силу его страсти. От ее сопротивления остались одни воспоминания, когда он пальцем осторожно очертил контуры ее губ. Клэр непроизвольно схватила палец губами и втянула в рот.
Брюс резко втянул носом воздух и пробормотал ругательство, которое при других обстоятельствах прозвучало бы грубо, но сейчас оно слетело с его губ как молитва.
Клэр открыла глаза, не желая больше скрывать то, что она чувствует. Она отбросила все свои страхи, сомнения и опасения. Какой бы высокой ни была цена, она ее заплатит. Она взяла его ладони и прижала к своим щекам, потом поднесла к губам и, вдохнув знакомый запах его кожи, стала покрывать их поцелуями, пока у него не задрожали руки.
— Ты совершенно прав, — призналась она, взглянув на него и заметив замешательство в его глазах. — Я всегда любила твои ласки и сама любила ласкать тебя.
Брюс собственническим жестом положил руки ей на грудь. Клэр вся изогнулась под его прикосновением. Она горела, пылала желанием ощутить его руки, его губы на своем теле, повсюду, где он захочет, и так долго, как он сможет. Ей хотелось продлить, растянуть наслаждение на неопределенное время.
Его глаза потемнели, на скулах выступил лихорадочный румянец. Он немного повозился с пуговицами рубашки Клэр, но терпение его быстро иссякло, и он просто-напросто рванул полы в разные стороны. Ткань затрещала, пуговицы посыпались на пол. Но, вместо того чтобы снять с нее рубашку, Брюс завел руки Клэр за спину и связал запястья краями рубашки.
Голова ее кружилась, сердце то подпрыгивало к горлу и колотилось там как ненормальное, то камнем ухало вниз и замирало. Все ее тело трепетало в ожидании. Клэр не сводила с Брюса беспокойного взгляда. Несмотря на свою решимость, она все-таки чувствовала себя пленницей и молилась, чтобы он не принес ее в жертву на алтарь своего гнева, своей ненависти, своих обид. Он взглядом опалил ее нежную кожу, и острое, сладострастное желание, написанное на его лице, возбудило ее до крайности. Ее тело взывало к нему. Она как молитву прошептала его имя. Брюс посмотрел на нее, и Клэр увидела, что внутри него идет борьба, борьба с самим собой.
