— Выходит, раньше я ошибалась в тебе. Ты способен на любую жестокость.
Брюс прищурился и, притянув ее к себе, зажал между своих сильных бедер.
— Я же предупреждал тебя, но ты не хотела слушать.
Едва Клэр ощутила теплоту упругого тела, едва ее ноздри уловили мужской мускусный запах, как непреодолимое желание, охватившее все ее существо, свело на нет возмущение и гнев. Никогда раньше она не испытывала такого вожделения! Она заставила себя взглянуть на него, и негодование вновь вернулось к ней.
— Ты ошибаешься, Брюс. Я все прекрасно слышала, но ты забыл предупредить меня, что твоя совесть и моральные принципы остались в тюрьме.
Желваки заиграли у него на скулах. Стиснув зубы, он бесстрастно обмотал полотенце вокруг ее мокрого тела и, закрепив конец, с непроницаемым выражением лица проговорил ровным, невозмутимым голосом:
— Я провел пять лет среди отбросов общества и выжил. Я способен даже на такое, чего ты и представить себе не можешь. Поэтому не советую тебе толкать меня на крайности. Вряд ли тебе понравится то, что может произойти.
Клэр почувствовала себя полностью опустошенной. Она подошла к двери и, взявшись за деревянную ручку, спросила:
— Почему ты так упорно отказываешься поверить, что я приехала сюда, чтобы исправить зло, которое причинил тебе мой отец?
— Ты не в состоянии вернуть мне пять лет жизни и веру в справедливость, — пробормотал он, но она уже вышла из ванной и не услышала его.
После того как Клэр ушла, Брюс некоторое время неподвижно стоял посреди ванной комнаты. Он глубоко дышал, стараясь успокоиться. Умению держать себя в руках он научился в тюрьме, но бывшая жена сводила на нет все его с таким трудом приобретенное самообладание.
Ругаясь себе под нос, Брюс снял одежду, которая все еще оставалась на нем, дрожащими от возбуждения руками вытерся большим полотенцем и облачился в купальный халат. Ему хотелось обвинить Клэр в своем неутоленном желании, но совесть не позволяла сделать это. Она не давала ему повода. Он намеренно возбудил и напугал ее, желая отомстить за ту боль, которую испытал, когда узнал, что она отказалась от него в самый тяжелый период его жизни, что избавилась от их ребенка, не желая иметь ничего общего с осужденным и отверженным.
Да, все эти годы он взращивал в себе ненависть и презрение к своей бывшей жене, но почему-то сейчас, когда у него наконец появилась возможность отомстить, собственное поведение вызывало у него отвращение. Он вспомнил лицо Клэр в тот момент, когда он грубо оттолкнул ее, после того как возбудил, и чувство вины против воли шевельнулось где-то в дальнем уголке его души. Но нет, он не позволит себе размякнуть от одного вида ее прелестей и растерянного страдальческого личика.
