В такие моменты раскрывалась моя настоящая природа.
С каждым таким моментом, с каждым днем, с каждым годом я чувствовал, что я на правильном пути.
Но я боялся остаться непонятым.
Если бы кто-то мне помог...
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Я не знал, как Игорь ушел в свою армию. Я не знал, что там было.
Обычно все из нашего городка, из деревень вокруг уходили на рассвете.
Или осенью, или в начале лета. Или по первому снегу, или в запахе первых тополиных листьев.
Обыкновенно все напивались. Все родственники, все друзья. Пели песни всю ночь. Смеялись и плакали. Иногда дрались. Эти битвы были скорее как неумелые мужские объятия.
Кто-то играл на аккордеоне. А потом, кто стоял на ногах, шли пешком на рассвете в военкомат. Шли молча.
Это было похоже на похороны и на свадьбу одновременно. Невеста была общей. Твоя судьба на два или три года. Это была степь. Это была земля.
Она пережевывала все и спала.
Так будут хоронить меня, когда я уйду в свою армию.
И, наверное, так же хоронили Игоря.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Я ходил в школу. Учился взрослым привычкам.
Потел на физкультуре под общий хохот. Делал вид, что мне по хую.
Когда Лешка Сарафан сказал, что слабо Фрицу прыгнуть с крыши в снег, я, идиот, прыгнул. Потом срал два дня кровью.
Когда Ирка, она первая начала носить колготки, влюбилась в Лешку, я передавал записки.
И потом Лешка сделал из моей морды клубнику со сливками, за то, что я опоздал однажды и пришел на час позже. Он разбил все кулаки об меня.
Но по яйцам не бил. Это был закон.
Лет через десять Лешку Сарафана найдут на старом элеваторе с иголкой, торчащей из ляжки. "Горячий укол". Ни мать, ни отец не смогли опознать то, что осталось от Лешки Сарафанова.
На старом нашем элеваторе было много крыс.
Его опознала Ирка. Они женились в конце концов. А нашли его весной, когда снег сошел.
Ирка на выпускном была беременна. Она спокойно заходила в наш туалет.
Там в смывном бачке мы прятали водку.
Лешка злился: - - - Куда ты прешься! - - - Иди в свой! - - - В женский! - - -
Ирка махала рукой и, выпятив живот, взбиралась на унитаз.
Мы курили там. Среди надписей и рисунков.
Я напился тогда, на выпускной, так, что не смог натянуть ботинки.
Ноги распухли. Я брел босиком, с ботинками в карманах пиджака. Они все время выпадали.
Я поднимал их и снова, шатаясь, плелся домой. Шатался я, наверное, подражая отцу. Было утро. Я нажал на звонок и так стоял долго.
