другие. Не умеешь танцевать, тебя
научат.
Первая группировка учила вторую думать, вторая учила первую свободно
чувствовать себя в обществе.
Меня это более чем устраивало, поскольку я общаться с
другими людьми умел плохо. Я был до того застенчив, что, когда у меня возникала
необходимость выйти за почтой и миновать старшекурсников, сидевших на
ступеньках с девушками, я попросту цепенел, не понимая, как бы мне мимо них
проскользнуть! И если одна из девушек говорила: «О, какой симпатичный!», - мне это нисколько не помогало.
В скором времени второкурсники привели к нам своих девушек и
их подруг, чтобы те научили нас танцевать. Много позже один из студентов научил
меня водить машину. Они прилагали большие усилия, чтобы приобщить нас,
интеллектуалов, к общественной жизни, чтобы мы чувствовали себя среди людей
спокойно и уверенно. Ну и мы прилагали не меньшие силы, помогая им с учебой.
Равновесие было достигнуто.
Правда, я не очень хорошо понимал, что это, собственно
говоря, такое — общественная жизнь. Вскоре после того, как мне преподали науку
знакомства с девушками, я, одиноко обедая в ресторане, заметил красивую
официантку. С великим трудом набравшись храбрости, я попросил ее пойти со мной
на ближайшие танцы, устраиваемые братством, и она ответила согласием.
Вернувшись в братство, где как раз шел разговор о том, кто с
кем на эти танцы пойдет, я сказал ребятам, что на сей раз девушку для меня
подыскивать не нужно - я ее сам
подыскал. Я был очень горд этим достижением.
Однако, узнав, кого именно я подыскал, старшекурсники пришли
в ужас. Мне было сказано, что это невозможно, что они найдут для меня
«приличную» девушку. И у меня возникло чувство, что я сбился с пути, совершил
ошибку. Они решили взять все дело в свои руки: сходили в ресторан, нашли
официантку, отговорили ее от похода на танцы и подыскали для меня другую
девушку. Они старались наставить «блудного сына» на путь истинный, но,
по-моему, зря старались. Впрочем, я был тогда всего лишь первокурсником и еще
не проникся уверенностью в себе настолько, чтобы помешать им отменить мое
свидание.
Новичков братства подвергали разного рода испытаниям. Одно
оказалось таким: в самый разгар зимы нас отвезли с завязанными глазами в
сельскую местность и оставили ярдах в ста от замерзшего озера. Мы попали в
совершенную пустыню - ни тебе домов,
ничего - и должны были отыскать дорогу
домой. Мы были немного испуганы и все больше помалкивали - исключение составлял один из нас, его звали
Морис Мейер: остановить его казалось невозможным, он сыпал шутками и дурацкими
каламбурами, отношение к тому, что с нами происходит, у него было самое
развеселое: «Ха-ха, чего тут волноваться-то? Хоть повеселимся немного!».
