Я хотел всего лишь проявить дружелюбие
и посмеяться вместе с ним, но он, по-видимому, шуток не понимал.
– Ты, гребанный жидовский червяк!
Подкалываешь меня, а? Да я тебя, хреносос жидярский… и твою шлюху мамашу…
Я сказал что-то не то? Или он
слишком чувствительно относился к теме секретных правительственных
экспериментов? Спустя несколько часов этот малый врезался на своем тракторе в
то, что я шутливо именовал Президентским крылом нашего мотеля. Отец заменил
поломанные деревянные панели старыми дверьми, и все мы сошлись на том, что
реконструкция лишь улучшила прежнюю планировку мотеля.
Большая часть живших в этих краях
антисемитов и перемещенных нацистов к насилию склонности не питала – по крайней
мере, так оно было до конца этого лета, до времени, когда происходившее здесь
приняло оборот причудливый и неожиданный. Многие из них довольствовались
возможностью выражать свое неудовольствие существованием и нашего отеля, и
семьи Тейхбергов, исподтишка.
Имелась в Бетеле одна
бутербродная с баром, в которую я нередко заглядывал из-за ее великолепных
сэндвичей с пармезаном. Владел ею малый по имени Бад, известный также как Джо,
живший прямо над баром вместе с тремя взрослыми сыновьями, рядом с которыми
любой кирпич выглядел великим мыслителем. Как-то после полудня я зашел в его
заведение и застал Бада в обществе нескольких сильно пьяных и встрепанных
представителей местной интеллигенции. Видимо, Бад задавал торжественный прием.
– Я вчера проезжал вечерком мимо
вашего дома, – сообщил мне Бад с жидкой и злобной улыбочкой, – и увидел кое-что
странное, каких-то выходивших из мотеля жирных баб. Вы чего, за добавочную
плату разрешаете толстым девкам вытворять в мотеле всякие грязные штучки? Мы вот
с мальчиками гадаем, вы хоть простыни-то из-под них потом стираете? Я,
например, грязным лесбиянкам комнат никогда не сдаю.
Пока Бад с таким остроумием
делился своими наблюдениями, «мальчики» сидели, уткнувшись носами в выпивку,
хихикая и отдуваясь, точно гиены, ждущие, когда их добыча совершит ошибку.
– Это были две увечные монахини,
Бад, – ответил я. – Женщин, которых ты видел вчера вечером, изранило в Корее,
когда они выносили наших солдат с поля боя. Осколки мин лишили их, бедняжек,
зрения. Вот они и пьют, чтобы забыть, через что им пришлось пройти.
Гиены захлопнули пасти и теперь
взирали на меня с явным смущением.
– Впрочем, – продолжал я, – если
ты думаешь, что героинь вроде них не следует принимать в нашем замечательном
городе, давай поговорим об этом на следующем заседании Торгово-промышленной
палаты.
