Существовала также и вера в то,
что гомосексуальность – это просто наш выбор, и мы могли бы его контролировать,
если бы захотели. Многие из так называемых психотерапевтов и священников
считали, что некоторые мужчины и женщины выбирают жизнь гея по причине их
врожденной порочности. Она-то и делает для них притягательной порочную жизнь. И
эта вера давала карт-бланш разного рода преступлениям на почве ненависти,
совершавшимся против людей, чьей единственной виной была сексуальная
ориентация, изменить которую они не могли.
Правда же состоит в том, что
практически каждый юноша, обнаруживающий в себе гомосексуальность, переживает
кризис, который наводит его, среди прочего, и на мысли о самоубийстве.
Отвергаемый семьей, друзьями и обществом в целом, он совершенно одинок и всеми
ненавидим. И слишком многие из таких молодых людей видят единственный выход в том,
чтобы покончить с собой. Из тех же, кто выбирает жизнь, многие пытаются
«исправиться». Одни со временем женятся и заводят детей, другие подаются в
священники, третьи стараются прожить вообще без секса. Практически все эти
попытки «перевоспитания» и «искупления» проваливаются. Как ни старайся, избавиться
от своей сексуальной природы невозможно. На самом-то деле, такие старания
нередко приводят к поведенческим отклонениям и еще большим страданиям, – и не
только того, кто старается, но и других людей тоже.
В конечном счете, мы начинаем
понимать, что единственное возможное искупление кроется в нас самих. Но платим мы
за это очень высокую цену. «Выходя из укрытия» мы вдруг становимся очень
приметными, во всяком случае, в большей, чем прежде, мере. А это обращает нас в
легкую добычу – не только для хулиганья и гомофобов, но и для представителей
закона.
В 1950-х и 1960-х гомосексуальное
поведение стояло вне закона. Нью-йоркские копы расставляли на гомосексуалистов
ловушки – в Центральном парке и в других районах города. Переодеваясь в
футболки и легкие хлопчатобумажные брюки, из единственного заднего кармана
которых свисал яркий носовой платок – эти платки были для геев своего рода
кодом, позволявшим отличать пассивного гомосексуалиста от активного, – копы
изображали геев. «Эй, чем занимаешься нынче ночью?» – спрашивал такой коп у
человека, в котором он заподозрил гея. Когда человек отвечал и подходил к копу,
на запястьях его защелкивались наручники, а затем его швыряли в полицейский
фургончик и везли в участок. Многие геи добирались туда уже покрытыми кровью и ссадинами,
а то и с несколькими сломанными ребрами – благодаря «правосудию», которое
вершилось над ними еще по дороге,.
