Шпион, которому изменила Родина | страница 35
Домысливать теперь то, что тогда не отложилось в памяти, не хочу и вряд ли в этом есть нужда.
С рассветом я покинул свое болотное убежище и за шагал в направлении Сум. Первая половина пути проходила по Курской области Места эти и раньше никогда не славились особым достатком. Теперь же, после года войны, у людей ничего не осталось. Поля были не засеяны В деревнях были только женщины, старики да дети. Первые встретившиеся на пути деревни я обходил стороной. В полдень, когда солнце стало припекать особенно яростно и силы были на исходе, я свернул в небольшую рощу и подкрепился куском оставшегося у меня хлеба После небольшого отдыха двинулся дальше Селения все еще обходил
В одном месте вышел на открытую поляну, окаймленную лесом, и увидел много подбитых и сожженных танков. Наши Судя по всему, танки попали в засаду и были окружены. Стволы их орудий были повернуты в разные стороны У одного танка башня была сорвана и валялась тут же, на земле, Я видел немало подбитых танков, но с оторванной башней — впервые. Это было так неестественно, как будто передо мной стояло живое существо без головы. Немецких танков не было, ни одного. Земля вокруг была изрыта воронками. Все говорило о том, что здесь произошел жестокий бой. И дрались здесь насмерть.
Наступал вечер, надо было подумать о ночлеге. Впереди показалось несколько изб. Обошел деревню вокруг и не заметил ничего подозрительного. Я постучался в дверь избы, стоявшей ближе к лесу. Дверь открыла молодая женщина. Я попросился переночевать, сказал, что был мобилизован на рытье окопов, а теперь, возвращаюсь домой. Эту версию подсказал мне Иван Тимофеевич. Он, видимо, исходил из того, что выглядел я значительно моложе, чем был на самом деле, и легко мог сойти за допризывника. Не знаю, поверила мне хозяйка илинет, но в дом пустила. Жили они вдвоем с маленькой дочкой. Чтобы быть хоть чем-нибудь полезным ей, я нарубил дров, закрепил петли на двери; допоздна, при свете коптилки, провозился с ходиками, которые остановились еще полгода назад.
Спал я в эту ночь, впервые за многие месяцы, по-человечески, на сеновале, на сухом душистом сене. Встал поздно. Хозяйка возилась у печи, ходики на стене бойко тикали, показывали без четверти двенадцать. Поблагодарил хозяйку за гостеприимство и снова двинулся в путь.
Я выбирал малонаезженные проселочные дороги, и чем дальше шел, тем опустошеннее были деревни. У людей не оставалось ни зернышка, ни живности. Немногочисленные жители, чтобы не умереть с голоду, собирали картофельные очистки, мелко перетирали их, смешивали с истолченной крапивой и пекли такой хлеб. Но кусок даже этого хлеба был для меня тогда бесценным даром… Я быстро тощал и вынужден был часто отдыхать. Правда, на пути попадалось много щавеля и уже начала созревать земляника — это была моя пища, — но она плохо утоляла голод, а сбор ее сильно замедлял движение.