Греческая трагедия, которая появилась примерно через семь веков после описываемых событий, состояла из эписодиев и стасимов. В эписодиях разыгрывалось действие, а стасимы принадлежали хору. В эписодиях герой боролся с судьбой, в стасимах хор сопровождал его неравную борьбу пением на отвлеченные темы. Хористы разделялись на две части и становились напротив друг друга: правая сторона, например, пела строфу, а левая, например, отзывалась антистрофой. Говорят, что в древности это построение имело какой-то смысл.
Начиналась трагедия пародом — выходом хора, а заканчивалась всегда эксодом — уходом того же хора.
Правда, возникли театральные представления из мистерий-служений богу Дионису, а бог Дионис, надо сказать, в архаическом XIII в. до н. э. попросту не существовал, так как обнаружился в эллинском пантеоне уже после Троянской войны.
По легенде, пришел он с востока и умел пробуждать в женщинах вакхическое безумие. Женщины становились вакханками. Что это такое — на самом деле никакой академик не знает.
А сейчас, согласно нормам греческой трагедии, хор должен уйти.
«Долго Троя в положении осадном…»
Снова не то! Рано для этого, еще слишком рано.
«Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос…»
Утро застало одну тысячу сто восемьдесят шесть кораблей на берегу, но у самой воды, и носы их обращены были в сторону востока. Там находилась Троя, наглый город, посмевший не уважать племя данов. В том городе была спрятана за высокими стенами женщина, по праву принадлежащая Менелаю.
«Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…»
И этого юного мальчика удалось привлечь к походу. Для Агамемнона было крайне важно участие мирмидонян, он не хотел оставлять Пелея, пусть тихого, но какого удачливого вождя в двух шагах от Микен. Теперь, когда решено, что его сын тоже будет под Троей, Пелея можно не опасаться.
В сущности, они все радовались лету, гладкому морю, жаркому небу. Один старший Атрид непрерывно думал, никогда еще столько кораблей сразу, шутка ли — 1186! — не сталкивали в воду с берегов Ахайи. Да еще Менелай непрерывно злился. И Одиссей, мало кому известный среди данов молодой островитянин, вовсе не рвался в поход. Этот желал покоя и тем отличался от буйных сверстников. Он надеялся, наскок на Трою будет быстрым, во всяком случае сам он вернется домой как можно скорее.
А прочие подставляли лицо ветру. Они смеялись будущему, словно будущее обещало им только победы и удовольствия. Многие погибнут, кто-то утонет, чему вы так радуетесь?
